Тем временем он был в Канаде, вместе с летчиками, которые там обучались. Он быстро дорос до офицера, был на хорошем счету и не скрывал этого в своих письмах. Потом Джонни приехал в отпуск: он вернулся домой в чине капитана, в должности помощника какой-то «шишки». Он был неотразим в своей форме, а она — соблазнительна в своей. В ту неделю они поженились, и тогда же был зачат Эндрю. И вскоре настал конец ее веселой жизни, потому что она оказалась заперта в комнатке наедине с младенцем и была одинока и испугана — из-за бомбежки. У Фрэнсис появилась свекровь — устрашающая Юлия, похожая на светскую даму из модного журнала тридцатых годов, которая снизошла до визита к невестке из своего дома в Хэмпстеде (этого дома), была потрясена тем, в каких условиях существует Фрэнсис, и предложила жить у себя. Фрэнсис отказалась. Хотя она так и не увлеклась политикой, однако всеми фибрами души разделяла яростное стремление своего поколения к независимости. Когда она покинула родительский дом, то долго снимала комнату. И даже теперь, низведенная до состояния всего лишь жены Джонни и матери его ребенка, она была независима и могла опереться на эту мысль, держаться за нее. Пусть мало, зато все свое.
Тянулись бесконечные дни и ночи. Фрэнсис была так же далека от гламурной жизни, которой вкусила до свадьбы, как если бы она не уезжала из Кента. Последние два года войны оказались трудными, голодными, страшными. Хорошей еды было не достать. Бомбы, созданные словно специально для того, чтобы разрушать нервную систему, доводили ее до исступления. Одежда исчезла с прилавков. У Фрэнсис не было друзей, она встречалась только с другими молодыми мамашами. Больше всего она боялась того, что муж, когда вернется домой, разочаруется в ней — располневшей усталой матери, ибо в ней ничего не осталось от той красивой девушки в форме, в которую Джонни был отчаянно влюблен. Увы, именно так и случилось.
Джонни преуспел на военной службе, его заметили. Про него говорили, что он умен и сообразителен, а его политические убеждения в те годы не были ничем примечательны. Ему предложили хорошую должность в Лондоне, приходившем в себя после войны. Он отказался. Капиталистическая система не купит его. Ни на йоту не изменил он своей вере. Товарищ Джонни Леннокс, вновь в гражданском, все свои помыслы отдавал Революции.
В 1945 году родился Колин. Два маленьких ребенка в жалкой квартирке в Ноттинг-хилле, тогда еще захудалом и бедном районе Лондона. Джонни дома бывал редко. Он работал на Партию. Теперь необходимо, наверное, пояснить, что под Партией понимается Коммунистическая партия, а произносилось это слово как «ПАРТИЯ». Когда встречались два незнакомых человека, между ними мог состояться такой диалог: «Ты тоже в Партии?» — «Да, разумеется». — «Я так и думал». Что означало: «Ты хороший человек, ты мне нравишься и поэтому, как и я, должен быть в Партии».
