- К счастью.
- Вы делили прибыль?
- Не в том смысле, как вы подразумеваете. За мою долю я получал значительно большую зарплату, чем обычно платят человеку на этой должности.
- Пожалуйста, продолжайте.
- Несколько недель назад, - усмехнулся Кастанца, - Дарроу украл из моей комнаты - или сделал так, что он был украден - мой экземпляр этого соглашения.
- Вот этого секретного соглашения?
- Да, вот этого секретного соглашения.
- А без нее, - сказал Квесада, - вы не можете претендовать на участие в деле.
- Совершенно верно.
- Итак, согласно статьям этого соглашения, в случае, если один партнер умрет, то другой становится полным собственником дела. - Он взглянул на Диаса, который стоял рядом и время от времени делал заметки в своем блокноте, затем снова посмотрел на Кастанцу. - И вот это случилось.
- Я был в ресторане, когда мистер Рассел прошел сюда через другой вход.
- Мы ещё не знаем, когда Макс Дарроу был убит.
- Если бы я убил его, - сказал Кастанца, - то взял бы документ.
- Возможно. Но для того, чтобы вступить в собственность, необходимо предъявить соглашение. Если бы условия стали известными, могли возникнуть вопросы и подозрения. - Квесада протянул руку. - Умный человек предпочел бы оставить открытым сейф, из которого исчезли ценности и в котором осталось только этот документ. В такой ситуации он выглядел бы невиновным, как вы и хотите себя представить, но дело все равно перешло бы ему.
Рассел посмотрел на Квесаду с уважением и невольной дрожью, когда вспомнил о портсигаре и изумрудах, которые жгли его раскаленным железом в кармане пиджака. Если бы он был умнее и обладал более упорядоченным умом, у него нашлось бы время избавиться от них. Проще всего было положить коробку в бюро или в ящик стола до приезда полиции. В этом случае они нашли бы её и строили дальше свои версии, оставляя его вне подозрений. Вся беда заключалась в том, что толковые мысли приходили к нему слишком поздно и он знал это; и ещё он знал, что теперь было поздно избавляться от камней - или может быть ещё не поздно?
Будь она обнаружена, то существенным образом подкрепила бы мотивы, нужные Квесаде для объяснения такого убийства и осталось бы мало надежды, что удастся доказать правду, по крайней мере, на первых порах. Даже сейчас было довольно трудно поверить в историю о сыне Дарроу и сувенирах; чего же можно было ждать от полицейских? Он быстро прокрутил в голове все эти доводы, хватаясь за соломинку, когда Квесада повернулся к девушке.
