— Чушь! Сейчас они неразумные дети, готовы по клясться чем угодно и в чем угодно. Но позже, когда заиграют гормоны…
— В их чистых душах и светлых головах будут вечно играть лишь церковные гимны, — не то с жалостью, не то с завистью проговорила Аделаида. — Такие клятвы преступать нельзя. Болеслава уже сейчас люди называют Стыдливым. А Кингу — Благочестивой. И это на всю жизнь[5].
— Так, — начал рассуждать Бурцев. — Саломея за мужем за венгерским королевичем, у Болеслава никогда не будет ни сына, ни дочери. Остаешься ты, Аделаида. Выходит, твой ребенок станет основным претендентом на Малопольское княжество. Значит, ты у нас совсем не простая княжна. Прямо-таки золотая.
— Вот именно. Конрад это прекрасно понимает. Да и венгры тоже спешно подыскивают мне жениха. Но у меня нет никакого желания отдавать им в качестве приданого вотчину отца. И уж тем более я не соглашусь присоединить Малую Польшу к дядиной Мазовии и Куявии его сына Казимира.
— Погоди-ка. Ты же сказала, что Казимир без ума от Констанции Силезской.
— Любовь в развратном сердце Казимира — гость мимолетный, Вацлав, — горько вздохнула княжна. — Он непостоянен в своих чувствах. Да, пока я была сопливой девчонкой, куявский князь предпочитал обольстительную Констанцию. Но время идет. А время — враг уже расцветшей красоты. Казимир охладел к своей прежней возлюбленной. Да и уговоры старика-отца не проходят бесследно. Когда мне только исполнилось шестнадцать, Казимир приезжал в Краков вместе с Конрадом. Думаю, это были смотрины. О, знал бы ты, как куявский князь пожирал меня глазами!
Аделаида скрипнула зубами, вспоминая неприятный визит.
— Думаю теперь, Казимир только и мечтает о том, как бы уложить меня на свое ложе.
— А тебя эта перспектива не устраивает?
— Я впадаю в бешенство, едва подумаю об этом! Выходить замуж за сына того, кто причастен к убийству моего отца?! Выходить замуж за собственного двоюродного брата?! Выходить замуж за развратника и через несколько лет оказаться в положении несчастной отверженной Констанции?!
— Ясно, — кивнул Бурцев.
— Да ничего тебе не ясно, русич! — в сердцах вскрикнула Аделаида. — Ты хоть видел это чудовище куявское?! Страшный, лысый, старый! Ему уже лет сорок, наверное. Вот кому я предназначена по воле Конрада и Грымыславы!
— М-да, неравный брак вещь неприятная. Особено на фоне политических интриг и инцеста. Но все-таки не ошибаешься ли ты, Аделаида? То, что наговорил тебе воевода Клеменс, могло ведь оказаться, гм, неправдой. Да и Казимир ведь не предлагал тебе еще руки и сердца?
