Вероятно, у летописцев семьи Уайльдов не все было в порядке с датами, поскольку налицо еще одна ошибка, на этот раз касающаяся даты смерти сэра Уильяма Уайльда. На самом деле это случилось 19 апреля 1876 года. О беспутстве его уже забыли, и газеты рассыпались в хвалебных статьях о знаменитом докторе. «На похоронах присутствовали президент и члены Ирландской королевской академии, а в знак особого уважения скипетр Академии был задрапирован в черное. На очередном заседании Академии была принята резолюция с соболезнованиями, и и в знак уважения к памяти сэра Уильяма обсуждение других вопросов было перенесено на следующий раз»[67]. Газетные хроникеры прослеживали основные этапы его карьеры, отовсюду были слышны выспренние слова о его эрудиции, преданности, ораторском таланте; никто и словом не упомянул о похождениях доктора и о скандальном процессе.
Оскар Уайльд ничего не забыл; его печаль измерялась лишь силой печали матери, которая писала: «День ото дня он все более слабел, слава Богу, не страдая при этом; последние дни он большую часть времени находился в беспамятстве и наконец скончался, как будто просто уснул. Эта потеря окутала мраком всю нашу жизнь. Я ощущаю себя кораблем, который терпит бедствие»[68]. Еще большую грусть вызвало известие о том, что состояние сэра Уайльда, которое оценивалось в двадцать тысяч фунтов стерлингов, оказалось обремененным многочисленными долгами, к тому же в завещании он отказал восемь тысяч фунтов своему внебрачному сыну Генри Уилсону[69]. В результате вдова получила лишь триста фунтов, а Оскар — маленькое имение в Мойтуре. К счастью, университетская карьера складывалась очень удачно. Объем литературных познаний, а также живой ум и юмор, порой граничащий с дерзостью, не могли остаться незамеченными. Оскар был увлечен чтением Суинберна, когда ему пришлось сдавать обязательный экзамен по религии. Ему достался перевод на греческий двадцать седьмой главы Деяний Апостолов. Уже через несколько часов, к удивлению экзаменаторов, Уайльд завершил перевод этого бесконечно длинного текста, и те вынуждены были поставить ему высший балл, несмотря даже на довольно развязное поведение студента. Устный экзамен по окончании учебного года прошел еще более блестяще, и Оскар сам рассказал об этом в письме Реджинальду Хардингу: «Я побаивался того, что придется комментировать тексты из Катулла, а на самом деле сдал наиприятнейший экзамен очаровательному преподавателю, сначала по „Одиссее“, так что мы побеседовали о лирической поэзии вообще, о собаках и женщинах. А затем по Эсхилу, вместо которого мы обсуждали Шекспира, Уолта Уитмена и принципы поэтики. Он много говорил о моем эссе по поэтике Аристотеля и вообще был необычайно любезен»
