Может, полезно будет заняться каким–нибудь меньшим самопожертвованием, убеждала я себя. Так я хоть что–то заработаю и в то же время опустошу себя, освобожу место для чего–нибудь новенького, чего–нибудь значительного. Дело не в том, что этикет незначителен. Даже самые большие грубияны возмущаются, когда другие им отвратительно грубят. Нет–нет, в этикете даже очень много смысла.
Возможно, придется ездить в командировки, намекнули люди Уинстона и сообщили, что у «Стиля жизни» — договоренность с сетью отелей «Времена года». Какая–то безупречно образованная конторская шестерка припомнила: на одной встрече я упомянула, что гостиничные постели — единственные, где могу засыпать без десяти миллиграммов «эмбиена». И я сказала: ладно, черт с вами.
Ричард ушел на работу. Я проводила его из окна, и когда он дошел до угла, помахала, изобразив маниакальный шимми, чтобы он улыбнулся. Через час собрала свои пожитки и направилась на автобусную остановку на углу Юниверсити–плейс и Девятой — прямо перед бутиком, торгующим бельем для секса. Нравится мне мой район. Я живу в нем уже больше двадцати лет, половина из них — охвостье моего женского одиночества: эта драма разыгрывалась всего в нескольких кварталах от нынешней квартиры. Стоит выйти из дома, и у меня перед глазами друг на друга накладываются куски прошлого и настоящего: безысходные свидания вслепую, по–прежнему женатый экс–любовник, бывшие коллеги по работе и нынешние лавочники, целый выводок соседей, с которыми только здороваешься. Однажды я видела, как мимо на своем «папамобиле» проезжает Папа Римский. Я прожила здесь достаточно долго, чтобы видеть, как мой почтальон поседел до корней волос.
Мимо «Бубличной Боба» на поводке прошествовала стайка детсадовцев. Когда я только переехала в Гринвич–Виллидж, ни улицах не было ни единого младенца, ни единого карапуза. Где же были все эти семьи? В Верхнем Вест–Сайде? Сама я — девчонка пригородная, в город меня пересадило на следующее утро после сексуальной революции. То были дни, когда в постель ложились с первым же, кто отдаленно понравится на вечеринке. Я безнадежно влюблялась и разлюбляла, совершенно не волновалась о последствиях, когда любовь приходила, и скрипела зубами, снова отброшенная к неуверенности, когда она исчезала. А потом без всякого предупреждения появились молодые мамаши. Усыпали все тротуары, как внезапный весенний снежок — бледные, ошарашенные, с припухшими глазами, смело вымазанные помадой, и в рюкзачках у них сидели младенцы. Однако новорожденными выглядели они сами.
