— Смотри, смотри! — Наташа затормошила подругу. — Это как у нас, на Байкале. Мы с Ильей любили смотреть ледоход.
Обе прильнули к окну. Мост кончился.
— Любишь, что ли, Илью-то? — вдруг спросила подруга.
Наташа неопределенно пожала плечами.
— Просто веселый он. Да мы с ним на одной улице жили. Вот и подружились.
Наташа замолчала, отодвинулась в угол, потом достала в изголовье свой чемодан, вытащила бумагу Старательно принялась за письмо.
«Дорогая мамочка! Полмесяца как мы в дороге. Уже проехали Сибирь, Урал. Теперь едем к Туле. Это от вас шесть тысяч километров. Гор здесь нет и лес не такой дремучий, как у нас. И речки не такие. Озерки попадаются маленькие. В поездах много женщин и ребятишек. Почти раздетые едут. Беженцы это из разных западных мест. Одна девушка ходила по станции с ребенком на руках. В одном платье легком. Ребенок у нее чужой, подобрала. Говорит, что сама вырастит. Нам жалко было смотреть, такая она худенькая. И глаза строгие. Мы плакали, а она нет, только беззвучно губами двигала. А ребеночек запищал, я сбегала в теплушку, принесла свое пальто и отдала ей. Наш эшелон тронулся, но я все же заскочила. Жалею, что не дала ей адреса, пусть бы ехала к нам. Да, мама?..
А дядя Саша чуть немца не задушил, пленного, Я рассердилась на него: ну зачем он так? Ведь это нехорошо— беззащитного обижать… И я плакала как дурочка. Фролов, начальник политотдела, на меня ругнулся, что я пилотку того немца подобрала. Я плакала, а девочки говорили: ты, мол, и есть настоящая дурочка, потому что фашистов нельзя жалеть, потому что они нас не жалеют. Потом голова болела. Илья тоже не согласен со мной.
Да, Илья с Батуевым ужас что натворили! Когда нам выдали ружья, такие тяжелые автоматы, то они задумали пострелять в цель. Пули пробили доски и свинью ранили. А могли бы и людей убить. Командиры узнали — наших голубчиков обоих на «губу», а попросту — в каталажку посадили. Только хлеб да воду дают. Мы с девчатами, крадучись, носим Илье с Цыремпилом суп. Едет и Краснов. Помнишь, в клубе все длинные доклады делал, мы его финтифлюшкой прозвали? Он будет дежурным по станции работать.
Дорогая мамочка! Ты не сердись, что я бросила техникум. Наши студенты добровольцами на фронт ушли, а меня не взяли. Ну, я и поехала сюда. Стрелочницей буду работать, не под пулями. Везут нас неизвестно куда: может, в Тулу, а может, в Брянск. Где фронт нагоним, там и осядем. Насчет Листравого ты, мама, не говори тете Маше. Как твое здоровье, родная? Обо мне не беспокойся, пожалуйста, все обойдется как нельзя лучше. Пусть папа не ругает меня, вспомнит свою молодость».
