С этими словами королевский гонец заехал во двор, вынул ноги из стремян и спрыгнул на землю. У него были резкие, мужественные черты лица, он был среднего роста, на вид — лет сорок или около того. На нем был темно-коричневый костюм для верховой езды, весь покрытый нашей эксмурской грязью, однако весьма ловко сидевший на нем, не то что изделия наших деревенских портных на местной простецкой братии, и плечи его покрывал плащ из красной кожи. Я взглянул на него сверху вниз, и мне показалось, что он видит во мне деревенщину и сущего тупицу и потому презирает от всей души.
- Анни, принеси ветчины! — крикнул я сестре, когда она, привлеченная стуком копыт, появилась па пороге дома. – Нарежь также оленины: джентльмен отужинает у нас.
- А ты, я вижу, парень что надо,— смягчился посланец короля. Когда я буду докладывать наверх, тебе это зачтется. При условии, конечно, что ужин будет действительно ужин, а не звук пустой. Пусть приготовят так, чтобы даже Том Фаггус позеленел от зависти. Послушай, а эта юная леди не забудет о твоем поручении?
- Не забудет, не забудет. Она сделает все так, чтобы Вы, ваша милость, остались довольны.
- Тогда веди мою лошадь в конюшню, а я войду в дом, - сказал гонец. Однако погоди: я, кажется, совсем забыл о деле. Хотя я голоден и вымотался, как сто чертей, я не имею права ни есть, ни пить, ни располагаться на отдых до тех пор, пока не увижусь и не поговорю с неким Джоном Риддом.
— Не беспокойтесь, сэр, вы уже встретились и поговорили с ним. Джон Ридд — это я.
— Джон Ридд, именем короля Карла Второго, получи данные тебе предписания! — торжественно провозгласил гонец.
Он протянул мне тот самый белый предмет, которым размахивал у ворот, и я увидел перед собой пергаментный лист, перевязанный шелковой нитью, согнутый и скрепленный восковыми печатями на каждом углу. Гонец велел мне взломать печати, что я и сделал, и, развернув лист, я увидел наверху собственное имя, написанное большими буквами. Я оробел и был потрясен так, что не дай мне Бог перенести такой удар еще раз, в мои нынешние годы.
— Читай, читай, дурачок, — попытался ободрить меня гонец его величества, — читай, если, конечно, читать умеешь. Пергамент не кусается, а мой ужин, поди, уже давно готов и стынет на столе. Ну, что уставился на меня? Читай, тебе говорю!
— А позвольте узнать, как вас зовут, сэр? — вдруг ни с того ни с сего спросил я, словно сейчас это имело какое-то значение.
— Джереми Стикльз меня зовут, парень. Я всего лишь бедный чиновник королевского суда. Сейчас я голоден, как волк, но я не возьму в рот ни крошки, пока ты не прочтешь документ.
