Ого, кажется, будет гроза.
Отец спрашивает:
— Ты почему не выучил стихотворение?
— Какое? — Он пытается оттянуть время. — Про пса?
Хотя проще сразу сознаться: забыл… Но, очевидно, это еще не все. Взгляд отца становится строже, потому что строчкой ниже он читает:
При выходе из школы подставлял товарищам ножку. Выкрикивал неприличные слова.
Саша пробует защищаться:
— Да, а зачем Шалкова мне листьев за шиворот напихала? Пап…
— Какие слова ты выкрикивал?
Бац.
От второго подзатыльника Саша увернулся.
На экране готовятся к старту гоночные машины. Какие слова ты выкрикивал? Машины мчатся по асфальту, перегоняя друг дружку. Я исправлюсь. Вот увидишь. С завтрашнего дня. На крутом повороте две машины сшиблись. Увидишь, пап… Саша страшно медленно собирает портфель, запихивает в него дневник и пятится к двери, не отрывая глаз от экрана, чтобы не упустить финиш. В дверях не выдерживает — останавливается.
— Пап, можно я посмотрю?
Взгляд, которым его удостаивают, достаточно красноречив. Лучше убраться подобру-поздорову.
Детская настольная лампа. На ней сидит игрушечный жучок и жужжит. Надоело! Что он, маленький? И стихотворение тоже надоело. Саша повторяет его уже, наверно, в десятый раз. Занудным голосом тянет:
Засыпай, сомкни ресницы,
Чтоб тебе не снилось горе,
Пограничник на границе
С верным псом стоит в дозоре…
По оконному стеклу ползут капельки дождя. Звякают о карниз. Саша поправляет себя:
Верный пес Джульбарс. Индейские лазутчики подползли совсем близко… Через стену комнаты слышится завывание ветра. Голоса. Это телевизор. Там идет фильм. И хотя по вечерам Саше смотреть не разрешается, он сплетал из обрывков долетающих фраз удивительные истории.
Вот он в сотый раз становится Человеком, проходящим сквозь стены. Человеком-Невидимкой. Или всеми покинутым шерифом из «Равноденствия» — недавно прочитанной книжки про ковбоев. Покинутым даже женщиной, которую он любил и которая во время прогулки напихала ему за шиворот листьев. «Стишок я уже знаю», — решил он. Не снимая пальца с курка, прикрываясь подушкой, хладнокровно, поодиночке перестрелял всех, кто явился с намерением убить его.
Бум!
Трах!
Раненный из засады в плечо, перевернулся на бок и сказал растерявшейся Шалковой:
— Пустяки! Я затяну повязку зубами. Если бы ты тогда не разревелась, я бы не получил замечания.
Перед смертью успел вспомнить: под кирпичом возле гаража припрятаны капсюли. В жестяной коробочке. Если дождь не перестанет — крышка, подмокнут. Утром надо достать их оттуда. Как бы не забыть!
