Гоша все еще находился под впечатлением дум о далеком, ответил невпопад:
— В чем ее варить-то?
— Банку приспособим.
Густые сумерки быстро заполнили узкую долину, скрыли горы, дорогу, глубокий заречный лог. Багрян-цевое пламя рвало темный мрак, образуя на поляне светлый алый круг. В черную высь отвесно взвивались блестки искр.
Пузанов полулежал на подстилке, опираясь на гладкий камень, и наблюдал за неутомимым бригадиром. В душе он был сильно тронут. Что, если бы с ними не было этого неугомонного человека?
А Житнев вытащил из бурлящей воды побелевшего в кипятке хариуса, положил на плащ.
— Есть этаж, Гоша!
Он бросил в котел распотрошенного окуня, ложкой помешал воду, сказал:
— Вот и второй этаж, Гоша. Навар, знаешь, какой получится? Ого! Шутишь, две такие рыбины!.. Айда умываться!
От реки вернулись посвежевшими, повеселевшими.
— А Веселов сейчас шашлык жрет, — вспомнил Пузанов, сплевывая и подкатывая головешки в огонь. — Вот человек сволочной, как раньше не разгадали?
Долго молчали, глядя на костер. Думали об одном и том же.
— Знаешь, бригадир, — вдруг горячо заговорил
Гошка, и глаза его блеснули в свете костра. — Вот, значит, стройка. Уйдем мы. Другие люди прибудут. А мое тут останется навечно. В этом котловане, в этой дороге. И чем больше после человека остается доброго, тем, по-моему, он богаче, крупнее. Это ему для собственной совести нужно, для оправдания жизни...
Пузанов сконфуженно умолк, словно застеснялся своего откровения.
— Тихон Пантелеевич, — шепотом вновь заговорил он, — а если сюда невесту вытребовать? Как вы думаете, приедет?
Житнев тоже шепотом отозвался:
— Какая девушка смотря. Если настоящая — приедет.
— Она настоящая! Люба, из механического. Быстрая такая...
— Тогда требуй! — Тихон тепло усмехнулся, пожал локоть товарища. — Требуй. Приедет.
Оранжевая полутьма окутала монтажников, усталость смежила веки. Костер прогорел, чуть слышно булькала вода в банке. За скалой в отдалении скатился камень, царапая уступы, бултыхнулся в реку. Прислушались. Вновь водворилась густая тишина, только сипела сырая головешка в костре да где-то под скалой хлюпала вода.
Житнев думал о том, как добрался Орлов, застал ли дома подрывника, договорился ли. А перед глазами маячила яма с острыми камнями, в ушах звенели удары кувалды. Глаза сами закрывались, но мысли снова и снова возвращались к котловану.
Когда он опять открыл веки, то невольно привскочил. В тусклом свете костра появился Орлов, взлохмаченный, потный, с ввалившимися щеками, Тихон протер глаза: не спит ли? Так скоро?
