Сын торговца из Гомеля, Мендель Маркович Хатаевич являлся характерной фигурой для своего времени. Это он в самом начале коллективизации применил практику жесткого раскулачивания, которую уже через месяц Сталин был вынужден остановить знаменитой статьей «Головокружение от успехов». Но к моменту отправления этого письма «партийный барон», окруживший себя челядью из «своих людей», уже не работал в Днепропетровске, с 17 марта он занял пост второго секретаря ЦК Компартии Украины. Поэтому Кулякин продолжал: «Приведу еще несколько фактов:
1) Хатаевич, как только был избран секретарем КП(б)У, сразу перетащил к себе в Киев секретаря Запорожского горкома Струца, который в Запорожье оставил целое кодло троцкистов, а ведь Струц сейчас зав. промышленно-транспортным отделом ЦК КП(б)У. Струц в прошлом работник обкома, надо полагать, какими кадрами Струц будет снабжать промышленность и транспорт. 2) По протекции Хатаевича послан секретарем Павлоградского РК КП(б)У Скрипник, бывший второй секретарь Днепропетровского горкома при Левитине, а потом завкультотдел обкома…». В письме перечислялось более десятка других фамилий, а завершалось оно выводом: «Из всего изложенного я со всей уверенностью должен заявить о том, что тов. Хатаевич не безучастен к предательской работе».[17]
Это письмо не было доносом, но если сегодня президент России реагирует даже на обращения, поступающие ему в Интернете, то и Сталин не мог игнорировать точку зрения, открыто высказанную в письменном заявлении. В резолюции, адресованной первому секретарю обкома Днепропетровской области, указывалось: «Т. Марголин. Прошу обратить внимание на записку Кулякина. Строжайше проверьте лиц, отмеченных в записке. И. Сталин». И, судя по тому, что 9 июля Хатаевича арестуют, проведенная проверка дала основания для возбуждения против него дела.
Накануне предстоявших выборов особую остроту борьба за власть приобрела в национальных республиках, где особая линия начиналась не в сфере политики, а объяснялась традиционными родовыми и клановыми связями. До революции в Казахстане вообще не существовало сколько-нибудь значимой «общеказахской партии». Глава комиссии при Наркомпросе X. Досмухамедов отмечал: «До 17-го года среди казахов не было ни одного настоящего социал-демократа… а о большевиках говорить нечего». Вся казахская элита начала прошлого века состояла лишь из нескольких десятков выпускников высших учебных заведений и нескольких сотен средних — главным образом учительских школ и институтов, сельскохозяйственных, фельдшерских школ, гимназий и реальных училищ.
