— Дзержинский набирал в ВЧК уголовников, психопатов, параноиков, откровенных садистов и сексуальных маньяков, большинство из которых коммунистами никогда не были. Все без исключения ответственные должности в этой карательной машине захватили худшие представители своих народов — евреи, латыши, кавказцы… Я опять процитирую Ленина: «Мы Россию отвоевали, должны теперь Россией управлять. Расстреливать, никого не спрашивая и не допуская идиотской волокиты… Будьте образцово беспощадны, надо поощрять энергию и массовость террора!»
— Когда это он говорил? — переспросил Хлысталов.
— В феврале восемнадцатого года. Не было губернии, где бы против режима большевиков не выступили рабочие и крестьяне, но эти выступления подавлялись с невиданной жестокостью. Я вижу, вы не верите… Вот строго секретная записка члена Политбюро ВКП (б), — сказала Лена, доставая из одной из папок документ. — Вот, прочтите, это записка Ленина.
Хлысталов взял листок, стал читать: «…чем большее число представителей реакционной буржуазии и реакционного руководства удастся по этому поводу расстрелять, тем лучше.
Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать…»
Лена вновь заговорила протестующе-звонко, гнев переполнял эту хрупкую с виду девушку:
— В основу деятельности так называемых «первичен» было положено осведомительство. Комиссары из ВЧК вербовали тайных агентов во всех слоях общества. Отказаться от фискальства было невозможно, потому что вопрос стоял: или — или! У людей брали подписку о тайном сотрудничестве. Выдача своих контактов с чекистами считалась государственным преступлением, и проговорившийся расстреливался немедленно. Все общество было окутано паутиной предательства. Теперь вы представляете, Эдуард Александрович, в какое время жил и творил Есенин…
Хлысталов погладил девушку по голове.
— Успокойтесь, Леночка! Все тайное рано или поздно становится явным. Но, — с сожалением вздохнул он, — диссертация ваша, боюсь, действительно не станет достоянием гласности, как вы сами выразились. Так что за дело Есенина вы обнаружили?
Лена по-детски смутилась.
— Простите… да, сейчас, идите сюда. — Она достала тоненькую папку. — Вот, читайте. Я отойду, потом позовете. Пойду кофе напьюсь, не могу… Только ничего не записывайте, а то вдруг… Хотя вас никто обыскивать не станет… Ну, читайте.
Хлысталов, поглядев по сторонам, развернул папку и прочел:
