И не пытайтесь... [о Чарлзе Буковски] | страница 10

, [Hollywood],1989). Как и остальные его работы, эта регистрирует типичное настроение подчеркнутой невовлеченности: мир продолжает нас наебывать, народ.

Ведь что делает Чарлз Буковски, когда сердится? Правильно, он пишет книгу. И, по его собственным словам, «Голливуд» — это «роман негодования». «Наверное, я никогда не верил Голлувуду,» — говорил он в интервью «Книжному Обозрению Нью-Йорк Таймс». — «Я слышал, что это — кошмарное место, но когда я туда приехал, то обнаружил, насколько в действительности оно кошмарно, кошмарно, кошмарно, черно, сплошные головорезы.» Основной мотив романа состоит из бесконечных передряг и подстав, отлично характеризующих создание художественного кинофильма с крошечным бюджетом — кино, которое почти никто не хочет делать, и за просмотр которого почти никто не захочет платить. Чем ниже ставки, тем неистовее борьба за власть — и тем чаще летает в воздухе слово «гений». Один из таких «гениев» на сомнительной зарплате у продюсеров Фридмана и Фишмана, выведенных в романе, — некий крутой писатель Виктор Норман, которым Чинаски восхищается как «одним из последних защитников мужского начала в США». Его протагониста Нормана Мейлера и Чарлза Буковски иногда сравнивали критики. Молли Хаскелл, например, писала в «Книжном Обозрении Нью-Йорк Таймс»: оба они — «писатели, чье величайшее достижение лежит в разумности их репортажа, где, по иронии, они отдают себя более свободно, чем в своих вымышленных работах. Оба писателя сделали фетишем собственную «мужчинность», но контрасты здесь могут оказаться более поразительными, нежели сходство.» В одном месте Чинаски обеспокоен тем, что на главную роль — его самого — взяли Джона Бледсоу (он же Микки Рурк), и говорит ему: «Кончай жопой вилять… Он же не может быть нью-йоркцем. Этот главный герой — калифорнийский мальчишка. Калифорнийские мальчишки — оттяжники, сидят себе в норке. Они не скачут сломя голову, дают остыть, все взвешивают и делают следующий ход. Поменьше паники. А подо всем этим в них есть способность убить. Но дым вначале они не пускают.» Вот в этом, наверное, и состоит основное различие между Норманом Мейлером и Чарлзом Буковски.

С рассказами Хэнка выходила та же история. Томас Р.Эдвард, описывая в «Нью-Йоркском Книжном Обозрении» его большой сборник, озаглавленный «Эрекции, Эякуляции, Эксгибиции И Истории Обыкновенного Безумия Вообще» (Erections, Ejaculations, Exhibitions and General Tales of Ordinary Madness, 1972) подтверждал еще раз, что «эти истории делают литературой немодные и неидеологические вкусы и пристрастия среднего избирателя, голосующего за сенатора Уоллеса». В его рецензии содержится, пожалуй, лучший парафраз отношения Буковски к тому миру, которого он никогда не покидал: «Политика — говно, поскольку работа при либеральном строе так же отупляюща и неблагодарна, как и при любом тоталитарном; художники и интеллектуалы — в основном, фуфло, самодовольно наслаждающееся благами общества, на которое они тявкают; радикальная молодежь — бездуховные ослы, изолированные наркотой и собственными бесконечными стенаниями от подлинных переживаний разума или тела; большинство баб — блядво, хотя