Мир опять переживает ситуацию Великого инквизитора: истина не нужна, нужна логика здравого смысла. «Литература как миф, как способ осмысления жизни истлела, исчезает, само человеческое существование бессмысленно, так как все окружающее его — абсурд, скука»[2].
Рассматривать современную литературу можно в двух планах: с одной стороны, воспринимать как резкий отход в сторону, попытку исказить или затормозить процессы, которые естественны, органичны для развития литературы, в таком случае отказ от реалистической традиции можно оценивать как полное разрушение литературы, тупик, конец, что и констатируют своей творческой практикой многие постмодернисты. В этом смысле многие оценивают постмодернизм как декаданс XX века, как среду для интеллектуальных провокаций и социального надувательства, как своеобразный текстуальный сатанизм.
С другой стороны, эту художественную систему необходимо осмыслить в плане широкой исторической перспективы, как возврат к культурным ценностям на уровне апробации традиции, внедрения различных форм апроприации, приспособления к новым условиям действительности, проверки традиции на прочность, на излом, на разрыв, исследования внутри текста своей индивидуальной художественной свободы.
Тогда становятся понятными установки постмодернизма, который ничего не отрицает и не утверждает, а лишь, выражая сомнение в том, что вообще можно создать что-то принципиально новое, вносит коннотации смысла. Постмодернизм данной ориентации не просто играет смыслом, что часто приводит к аксиологическому взрыву, но, по выражению Л.Н.Дарьяловой, «трагически переживает классику».
«Новая русская литература засомневалась во всем без исключения: в любви, детях, церкви, культуре, красоте, благородстве, материнстве, народной мудрости»[3], но это сомнение, разъедающее живое тело литературы, носит трагический, а не ернический, циничный характер.
В современной науке постмодернистский поиск иногда оценивается как эстетическая контрреволюция, как переходное явление, болезнь роста, кризис, как искусство для искусства, бунт ради бунта, игра ради игры. Существует мнение, что в генеральной линии русской литературы всегда присутствовали психологизм и социальная актуальность, от чего намеренно и декларативно отказывается постмодернизм, обессмысливая тем самым факт своего существования. Иногда современная критика отказывается заглянуть в глубь явления и не затрудняет себя даже попыткой разъяснить суть своих претензий. В этом случае разговор о постмодернизме носит чисто эмоционально-оценочный характер. Например, отзывы о романе А.Королева «Эрон»: «Скандальный, за рамками приличий роман» (Н.Агеев), «вопиющая вульгарность, чудовищное по безвкусию изделие», «дурновкусие», «презренная проза маскульта» (С.Чупринин); «к дичку соцреализма в стадии загнивания привита ложноклассическая роза. Получилась мыльная опера. Мильон алых роз, скрещенных с мильоном черных жаб»
