— Клянусь кровью Христовой, я как будто опомнился ото сна. Вот только...
— Вот только что?
— Что, если король вернется к своему первоначальному намерению?
— Отправить куда подальше толстуху Марию? Слишком поздно! Они только что помирились. Так что не думай об этом. К тому же король был очень рад приезду крестницы своей супруги...
— Нашел чем меня утешить! Думаю, что Генрих спит и видит, как будет делить ее со своим боевым товарищем.
— Ты не уполномочен заниматься его снами. Ты обязан следить за точным выполнением договора, вот и все! Могу я теперь отправиться спать?
— Да. Конечно. Но сначала загляни к донне Лоренце и постарайся сделать все, чтобы она хорошо поспала хотя бы этой ночью... А потом спокойно ждала будущего.
— Непременно загляну! А ты тоже постарайся поспать. На свежую голову сражаться легче. Если хочешь, могу тебе помочь.
— Нет, спасибо. Ты снова прав, мне нужна свежая голова... Честное слово, я готов отправиться к королю немедленно. Наверняка он уже у себя. Вот уж кто не станет еле-еле тащиться по реке.
— Пойди и как следует выспись, я приказываю тебе как врач. Тебе необходимо набраться сил, а наш вечно юный повеса, можешь быть уверен, воспользуется свободной ночью, когда его супруга плывет по реке под музыку, чтобы уединиться с какой-нибудь красоткой.
Тяжело вздохнув, Джованетти показал на дверь своему чересчур проницательному другу.
— Отправляйся спать! Ты не представляешь себе, до какой степени человек, который всегда прав, может действовать на нервы!
***
Но Филиппо Джованетти до утра не сомкнул глаз. Всю ночь он думал, как ему повести разговор с государем, который никогда еще не был с ним грозен благодаря тому, что вот уже много-много лет отношения Тосканы и Франции были безоблачными. Но на этот раз он вынужден будет противоречить королю, а значит, может навлечь грозу, и не только на себя...
Неизбежной грозой повеяло в воздухе еще явственней, когда Джованетти увидел на верхней площадке лестницы, которая вела в покои короля, выходящего из них своего испанского собрата, дона Педро Толедского, полыхающего гневом. За ним, как обычно, следовала свита его мрачных советников, одетых в черное с ног до головы, но с большими, величиной с мельничное колесо, белыми плоеными воротниками. Эти воротники лишали руки важных сеньоров доступа к собственной голове, и поэтому, несмотря на всю свою важность, сеньоры были вынуждены постоянно прибегать к чужим услугам по самым мелким надобностям — вытереть нос, почесать голову... Лицезрение испанских коллег обычно очень веселило флорентийского посла, но на этот раз он даже не улыбнулся. После беседы с этой компанией гробовщиков король, верно, изрыгает пламя от гнева! Но его несколько успокоил веселый смех, которым его встретил король, когда он вошел к нему в кабинет.
