И тут же он повернулся к своему спутнику, задав ему неожиданный вопрос:
— В самом деле, — спросил он, — почему ты мне ни слова не сказал, какова путешественница? Она действительно хороша собой?
— Ничего подобного! Урод уродом и невероятных размеров. Страшна, как смертный грех, и к тому же гораздо старше, чем о ней говорили. Теперь понятно, почему самое большое богатство во Флоренции, после дома Медичи, разумеется, до сих пор не нашло себе господина. Если бы Джованетти отказался тебя выслушать, я бы тебя предупредил.
— Однако это странно! Если она крестница королевы, ей не должно быть больше... Давай-ка посчитаем! Марии де Медичи сейчас не больше тридцати шести лет...
— Она могла стать крестной матерью еще в колыбельке. Ты же знаешь, в княжеских домах такое случается.
Де Курси вздохнул и заговорил с большим воодушевлением.
— Впрочем, что такое красота, как не наше умонастроение? Девушка может казаться красавицей одному и совсем не нравиться другому. Права старинная поговорка: «На вкус и цвет товарищей нет».
— Совершенно с тобой согласен, тут и спорить не о чем.
— Вот именно. Но, кстати, я бы на твоем месте не слишком радовался.
— Почему это?
— Да потому что совершенно неизвестно, захочет ли эта девица вернуться несолоно хлебавши обратно во Флоренцию со своими деньгами. Ты ведь можешь ей и понравиться. Ты совсем не дурен собой, дорогой мой!
— Не преувеличивай. Я не Аполлон, к тому же ты сам только что сказал, что «на вкус и цвет...». Но не беспокойся, я постараюсь быть как можно более неловким и неуклюжим.
Некоторое время приятели ехали молча, потом Тома снова вздохнул и подвел черту под их беседой.
— В общем, поживем — увидим. А сейчас срочно в постель! Не знаю, как ты, а я умираю, как хочу спать.
***
Между тем в посольском доме визит двух ночных гостей не прошел незамеченным, и, когда Джованетти поднялся по лестнице на второй этаж, он увидел Лоренцу, которая стояла у окна, выходящего во двор. С распущенными по плечам волосами, придерживая рукой на груди накидку из белого шелка, как придерживала широкий черный плащ, она наблюдала, как Джованетти преодолевает последние ступеньки.
— Который из них? — спросила она. — Лев или волк?
Филиппо рассмеялся. Нет сомнений, что Лоренца была дочерью Евы, праматери любопытных, и лукавить с ней он не собирался. Зато хотел выяснить, слышала ли она их разговор.
— Волк. И вы должны были сами догадаться, если слышали нашу беседу.
Она снисходительно улыбнулась.
