— Ну почему, — возразил ушастый. — Помню, как колдун собрал нас перед выходом в рейд и дал выпить какого-то пойла.
— И?.. Все?
— Ну да, — спокойно подтвердил тайо. Потом, переводя свои огромные глазищи с меня на солдат, неуверенно спросил: — Но я ведь не сделал ничего такого?
— За что его взяли? — уточнил я у начальника караула.
— Щас… — Тот достал замусоленную до крайности тетрадь. — Ага. Номер 26. Был обнаружен нарядом внутренней стражи на крыше малого дворца с арбалетом. При задержании оказал сопротивление. Ранил стражника.
Ушастый с изумлением и улыбкой выслушал речь тюремщика.
— Да как я мог оказаться на крыше дворца? Что мне там делать?
— За последние две недели было совершено около девяноста попыток покушений. — Я полуобернулся к сержанту. — Девчонку сегодняшнюю доставили?
— Так. — Сержантский палец вновь уткнулся в бумагу. — Ага. Вот. Номер девяносто шесть. Нападение на короля с применением кинжала.
Тайо помотал головой, словно разгонял одурь.
— А остальные?
— Ну сам понимаешь. Их не в кабаке, с табуреткой в руках, брали. Кое-кто не выжил.
— Восемь тайо были убиты при задержании, — эхом уточнил сержант.
Ушастый сник.
— Ладно, ты тут подумай. О жизни там, о смерти. Не знаю. А я других проведаю. — И уже обращаясь к сопровождавшему меня караулу: — Показывайте остальных.
За два часа, что я ходил по камерам, мне удалось избавить от «подселенца» всех ушастых. Лишь трое умерли, не выдержав болевого шока, но надеюсь, моей вины в том не было.
Выживших согнали в самую большую камеру, которая в прошлом была пыточной. То, что камера, судя по всему, очень давно не использовалась по назначению, позволило мне поставить еще один плюс королю.
Помятые и оборванные, ушастые набились в камеру, вполголоса о чем-то переговариваясь.
— Кто из вас главный? — Я обвел толпу глазами.
После короткого замешательства в центр комнаты вышел высокий худощавый человек неопределенных лет, нервно растирающий сбитые в кровь запястья.
— Я глава семьи Ревадорн.
— Остальные — по камерам, — скомандовал я. — Еду принесут. Хотя я лично после всех ваших художеств, не кормил бы вас еще с неделю.
Как побитые, хотя почему «как», тайо расползлись по камерам.
— Присаживайся. — Я кивком показал старшему из тайо на небольшую табуретку а сам с относительным комфортом устроился за столом.
— Ну рассказывай, глава семьи, как вы до жизни такой докатились, — медленно начал я. — Столько лет в мире жили, как вдруг словно взбесились. И если можно на человеческом. А то у меня от вашего языка голоса скоро совсем не будет.
