Осенью ярмарки начались. Мы с мачехой в Аккерман поехали. Я не люблю ярмарки. На ярмарках нервы железные надо иметь. Людей много. У каждого глаза сбоку.
Мы делали так. Мачеха на судьбу гадала. А я рядом стояла. Мачеха лучше меня людей чуяла. Я ошибалась. А она - никогда. Стоит, никого к себе не зовет. Глазом кинет. И как на нитке подтянет гусыню, что пожирней. Много таких. С виду - модная, глаза крашеные - ни в Бога, ни в черта не верит. А приглядеться - овца нестриженая. Мачеха ее за руку возьмет. И пошла сладким голосом про любовь ворожить. Гусыни всегда про любовь слушать любили. У самой восемь складок на животе, два подбородка. А нагадай ей горячего, молодого и чтобы в доме казенном работал, и чтобы дачу имел и машину имел. Дуры! Дуры! И Сталины ваши дурные, не жалко забрать. И самих вас не жалко. Стоят, рот намазанный свой раззявят. Смыть штукатурку - кто на вас глянет? Какой молодой, горячий?
Стою себе сбоку. Кошелек увидала - хвать и в сторонку. Мачехе отдавала. Себе ни копейки не брала. Мачеха видела, как Васо со мной в ту ночь лежал. Еще больше меня ненавидеть стала. Ревновала ко мне. В жухлое место меня посылала - в уборные на вокзале. Я ходила. Я шапки снимала, сумочки резала. Не попалась ни разу. Ничего не боялась. Перестала бояться. Мне после той ночи - все равно стало. Как будто что умерло у меня, не родившись. Холодная стала. Всех насквозь видеть стала. Человека любого - насквозь. Я про себя знаю и про любого скажу: у каждого в жизни есть свой запас удачи. Сперва ты на этом запасе живешь, как по Дунаю плывешь. Запас кончится - опыт приходит. А опыт - разбитая голова.
Мачехе очень хотелось, чтобы я попалась, чтобы меня убили.
Радовалась, когда я ей Сталины приносила; и злилась. Я это заметила.
"Что ты мне зла желаешь? - ей говорю.- Тебя саму скоро зло ссушит. Ты всю жизнь меня ненавидела. Ты сдохнешь, я на твою могилу плюну…" А она мне в ответ: "Зачем говоришь так? Я тебе свою душу отдала…"
"Ты? Душу? Я в кузне ночами спала… Я голодная днями ходила… Я знаю, что я не твоя дочь, но я в этом не виновата. Я с тобой под одной крышей жила, а доброго слова от тебя не слыхала. Злая твоя душа! На том свете покоя тебе не будет…"
"Ты что? Ты что мне желаешь?" - она говорит. И за волосы меня схватила. Но я ее не испугалась.
"Я тебя ночью за горло схвачу…" - говорю.
Она свои руки укоротила. Как к равной ко мне относиться стала. Учила меня. Ласковая была. Но я ее в душу к себе не пускала. Я знала: волчица ягненком не станет. Злая она была. Где б мы ни были, она мне похуже давала работу. На братьев, сестер моих у ней сердце осталось. Они на вокзале паслись. У моряков тряпки скупали. Носки моряки привозили из Австрии. В клеточку, красную, синюю, желтую. Долго не рвались. Носки, перец, иголки для примусов сестры и братья в Одессе толкали. А меня на свалку всегда посылали, когда ярмарок не было. У Васо хабарь знакомый был. Он кости брал, тряпки брал. Он иголки за них давал, нитки давал, карты давал…
