Нашла я пятнадцатый блок. Синей краской было написано на стене, что пятнадцатый. Большой блок, каменный, решетки на окнах и двери с окошком. Я постучалась - окошко открылось. Грубый голос спросил: "Хто там еще?" Я бумажку дала. Загремели запоры железные, много запоров. Бог мой! Что они прячут? Там люди больные лежат. Кто к ним полезет? Кому нужен больной человек?
Дверь открылась, вошла я.
Кашей горячей пахло, сладко пахло. Я вспомнила, что не ела. Ничего, потерплю, Я умею терпеть, Огляделась. Фоменко увидела. Он тоже в белом халате был. Голова лысая, а усы, как у цыгана, только рыжие. Глянул на меня сверху вниз:
"Ну и шо? На судьбу погадать пришла?" - спросил.
"На разлуку, Тимофей Ларионыч",- ответили сзади.
Я оглянулась. Тетку увидела, ту, что к проходной шла. Она за столом стояла, масло делила ложкой. В горячую воду ее опустит и шарик масляный кладет в тарелку. И тут по "процентовке" живут, подумала. И тут домой тянут сумками. Тянут, и как еще тянут. У тетки и у Фоменко лица блестели от масла.
"На разлуку лучше, Тимофей Ларионыч,- повторила делилыцица,- Пускай на разлуку тебе погадает…"
"Я с тобой и так не расстанусь,- пообещал тетке Фоменко и на бумажку глянул: - Пра-пус-ти, Фамэнко. А имя-отчество где? Командиры, ити вашу в двадцать. Вас много - Фамэнко - одын…"
"А хто там у белом доме седня?" - спросила делилыцица.
"Читатель,- ответил Фоменко и спрятал бумажку в карман, оглядел меня с ног до головы.- На, прикинь!" - дал мне халат: две таких как я, в этом халате поместятся. Я рукава подвернула. Делилыцица за спиной засмеялась.
"Тимофей Ларионыч! Невеста, глянь!"
"Счас женим",-сказал Фоменко и по коридору меня повел. Он впереди, я сзади шла, в затылок ему глядела. Толстый затылок был у него: три складки на масле больничном наел. Стучал сапогами как конь. Зачем ему сапоги, я подумала. Он не военный, он врач. Врачи в сапогах не ходят. Нет, нет, он не врач. Он выше врача. Он бирэво здесь, большой бирэво. Хоть бы спросил что-нибудь. Слово одно. Нет, молча шел, руки в карманах халата держал, на меня не смотрел, вроде нет меня, цокал подкованными сапогами. К двери подошел, вытащил из кармана ручку, открыл дверь, и следом за мной закрыл, а ручку в карман.
Мне жутко стало. Он и меня закроет, подумала, и не выпустит. Чует душа - не выпустит. Вот, еще одна дверь. Тоже ручкой открыл, на меня глянул, вспомнил, что я следом иду.
"А хто он тоби, Богдан?" - спросил.
"Муж мой",- ответила я.
