Я не слушала. Сидела в сторонке, в окно глядела. Ветеран не давал покоя.
"Что приуныла, Сабина? - спрашивал.- Ты не падай духом - падай брюхом!" - И гы-гы-гы!
Я не стерпела.
"Что скалишься, конь старый?"
Ветеран Пашу Гречиху в бок толкал.
"Слышь, Папгуня? А я еще, конь! Да-а-а! Борозды не попорчу при случае…" - И снова - гы-гы-гы!
Паша Гречиха отмахивалась:
"Сиди-и-и! Конь! Мерин ты актированный. Что под ухом гудишь? Чуешь, горелым тянет?"
"Сожрут и горелый!-посмеивался Ветеран.- Помню, в Австрии…"
Но мы не слушали. Мы с тетей Пашей "амбразуру" откроем - точно, горелым тянет.
"Ты куда смотрел? Куда?" - тетя Паша кричала.
А Ветерану было хоть бы что.
"Не горюй, Пашуня! Ночная выпечка - не калач с маком. Поставим ее раком…- И мне подмигивал.- Верно я говорю, Сабина?"
"Отстань от меня, языкатый!"
"Не обижайсь, красотуля! Жизнь на свете скука, а без слова мука. Ты погадай мне лучше. Что меня в жизни ждет?"
"Тюрьма тебя ждет!"
Ветеран уже не шутил, обижался,
"Ты не каркай, не каркай!"
"А что мне каркать? - я ему говорю.- Ты сколько масла до хаты своей унес?"
"Кто унес? Ты видала?"
"Видала. Что испугался? Не бойсь, никому не скажу…"
Кому говорить?
Я думала раньше - на пекарне только мука и дрожжи, ну соль еще. А там все, что голодному не приснится, было. Масло было, орехи грецкие, орехи маленькие, сироп спиртовый в стеклянных банках стоял, яйца, изюм, мак рассыпной, сахар - все было. И все это добро они по хатам своим тянули. Как куры при мельнице жили. И Ветеран, и Паша Гречиха, и Два Степана. Я даже не знала, что гажё могут такими быть. Я про себя думала, я о всех нас, щявале, думала. Все нас за воров считают. Пусть так считают. Мы воровали, и я воровала. Но я всегда знала, что я ворую. Меня с детства мачеха воровать научила. Я украду. Пусть поймают меня. Я отпираться не буду. А они крали - не сознавались. Они на доске висели. Ветеран, Паша Гречиха, Под стеклом висели. "Победители соревнования" - было написано на доске сверху. А снизу: "Ветераны труда". За рупь двадцать не купишь их. Собрания очень любили. Ветеран на пиджак медали цеплял. За Венгрию, где он мадьярок щупал. За Румынию, где он вино ведрами пил, и Австрию, откуда пальто и часы золотые привез. Два Степана тоже пиджак с галстуком надевал. Сидел за столом, шеей вертел. И их рядом с собой сажал. "Проголосуем, товарищи, за наш актив,- говорил, и Ветерану по имени-отчеству: - Слово имеет Семен Петрович…"
Ветеран вставал и начинал читать по бумажке чужим голосом:
