Нижние слои интеллигенции сначала составляют часть мелкой буржуазии, постепенно подавляемой и вытесняемой крупным капиталом. К ней они принадлежат, обычно, и по своему происхождению, и по типу хозяйства: мелкое, индивидуальное предприятие, обладающее формальной самостоятельностью, но все более экономически подчиняющееся торговому капиталу, переходящее в «домашнюю капиталистическую промышленность»; тот же, приблизительно, и уровень жизни; их заработок редко выходит за пределы насущных потребностей, и мало-помалу урезывается еще ниже их эксплуатацией со стороны того же торгового капитала. Чем, напр., экономически отличается кустарь-литератор, работающий на издателя, который закабаляет его авансами, и предъявляет ему руководящие требования о том, что ему писать, от кустаря-слесаря или ткача, работающего на скупщика, который закабаляет его выданным в долг материалом для работы, деньгами на пропитание, и предписывает ему, какого качества и в каком количестве должен быть его продукт? Естественно, что на этой стадии интеллигентские низы живут мелко-буржуазной культурной жизнью, поставляют идеологов этому классу, обреченному на медленную, но неизбежную гибель.
С течением времени все более значительная часть мелкой интеллигенции занимает положение наемного интеллигентного пролетариата в капиталистически-организованных предприятиях — конторщики, младшие техники, железно-дорожные, почтовые «служащие» и т. д.; другая же часть попадает в более явную, чем прежде, зависимость от низших форм капитала — торгового и ростовщического. Тогда начинает проявляться среди мелкой интеллигенции тяготение в сторону рабочего класса, распространение социализма, большей частью, впрочем, умеренного, и с сильной индивидуалистической окраской. Элементы более решительные вступают прямо в рабочие организации, проникаются пролетарскими тенденциями, принимают участие в работе над сплочением этого класса, над развитием его самосознания, т. е. его культуры.
Как видим, промежуточные интеллигентские группы общества идеологически работают не на себя, а на других, и значит, никак не могут явиться определяющей силой для культурных задач эпохи[9].
Путем исключения, мы приходим к выводу, что действительных культурных задач настоящего надо искать в жизненных потребностях того класса, победа которого предстоит в будущем, — того класса, который среди современного общества наиболее прогрессивнее, и безусловно прогрессивнее в своих тенденциях. Оказалось, что дело идет
