...
-- Неволить не стану, если далеко ходить,-- поспешил ответить сын туровского князя, и, теперь уже сам вздохнув с облегчением, безо всякого труда вытащил воина из земли.-- А твой, который не заложный, а засапожный, верно, ближе осины. Достань.
Слобожане всегда хвалились своими высокими, почти до колен, остроносыми сапогами из мягкой кожи, подсмотренными у варягов. За голенищами своих сапог держали узкие и длинные ножики, обернутые берестой.
Воин достал свой и протянул черенком вперед.
-- Сам проверишь, Брога, сам.-- Не убирая правой руки с плеча воина, княжич левой отпустил тесьму на правом запястье и оттянул рукав до локтя.-- Хорошо точил, Брога?
-- Добро, княжич,-- кивнул воин, глядя на его жилы и на знакомый, ныне уже еле заметный рубец.-- Еще не портил. Знак вижу... иного не нужно.
-- Режь Брога. Режь, как тогда. Режь ныне прямо по нашему знаку.
-- Велишь, княжич?
-- Велю, как своему молодшему.
Брога, быстро облизав лезвие с обеих сторон, скользнул им по старому рубцу и сразу перехватил нож в левую руку, чтобы правую подставить под разрез.
Кровь часто закапала на его ладонь.
-- Какова, Брога?
-- Живая,-- ответил воин.-- Тепла.
-- Попробуй.
Тогда воин, сжав руку в кулак, подставил под алую капель тыльную сторону кисти и, немного подождав, своим быстрым собачьим языком принялся слизывать княжескую кровь. И пока собирал он кровь, пятилась его кобыла, толкая задом жеребенка, а от сырой травы у ног воина начал подниматься пар.
-- Живая,-- шумно вздохнув, радостно изрек воин.-- Солона... Нынче же силы прибавится у меня, княжич, девать станет не ведомо куда. Только к тебе на службу идти... хоть смердом... или уж бродником на Дикое Поле[24], если к себе не возьмешь.
Глаза его стали блестеть, как у охотничьей собаки, втягивающей ноздрями жизнь только что задавленного ею зверя.
-- Возьму не глядя, Брога,-- радостно ответил и княжич, отирая кровь другой рукой безо всякой жалости о потерянной силе.-- А теперь дай мне слободского хлеба, свою силу восполнить.
В два счета воин успел сбегать до перелеска и принести оттуда, уже во рту, разжеванный лист подорожника. Сам же прилепил его к руке княжича. Потом достал из седельной сумы ячменную лепешку и разломил пополам, как и велел ему старший побратим.
Они сели на том же месте, посреди луга, и княжич, начав трапезу, вопросил воина:
-- Реки, Брога, едят ли покойники хлеб посреди дня?
-- Не слыхано такого,-- отвечал тот.
Он хотел было предложить княжичу заново смешать свою слободскую кровь с его Туровой кровью, как первый раз они сделали тогда, за холмами и лесами девяти минувших лет -- в ту весну, когда Брога вытащил княжича из полыньи. Хотеть-хотел, но поостерегся.
