Петр Иванович активно разыскивал что-нибудь, имеющее ценность и в нашем мире — жемчуг или янтарь. Поскольку бусы, найденные на острове Волхвов, состояли именно из этих материалов, он мог не сомневаться — на Эйкре они существуют. Увы, в сокровищнице вождя их не обнаружилось — мбумбу не ценили ни жемчуга, ни янтаря. Так, поделочные материалы, не больше.
— Иваныч, с тебя бутылка, — как бы невзначай напомнил Угрюмченко, сидящий на тех же носилках. — И не сивухи какой-нибудь, а шампуню.
— Петрович, ну ты наглый! — восхитился Колобков. — Совесть-то поимей — шампанского в баре всего один пузырь остался!
— Ну и чего ему там стоять, место зря занимать?
— А мало ли? Вдруг какое событие случится?… Матильда, например, ласты склеит…
— За бутылку шампуню могу устроить… — прошептал беркут, нетерпеливо переступая с лапы на лапу. — Видел, как я того борова клювом долбанул?
Колобков несколько секунд обдумывал эту мысль, и уже почти соблазнился. Очень уж приятная картинка нарисовалась в мозгу. Но в конце концов все-таки отверг искушение.
— Зинку жалко… — вздохнул он.
— Иваныч, ну выдели хоть сто грамм, не жлобись! Я тебе сегодня жизнь спас! А ты со мной еще за прошлый раз не рассчитался!
— Это за какой еще?…
— А с той летучей мышью-то, а?…
— Гы-гы, так это когда было? — хохотнул Колобков.
— Жлоб ты все-таки, Иваныч…
— Зато на «Майбахе» езжу.
Когда из зарослей показалась вереница унылых мбумбу, жена и теща Колобкова чуть не померли от страха, решив, что главу семейства уже съели и теперь пришли за добавкой. Фабьев тоже в первый момент хотел отдать концы и держать курс в открытое море. Но потом заметил важного, как индийский паша, Колобкова, подстегивающего островитян прутиком.
— Серега, переведи, чтоб сгружали аккуратнее! — потребовал Колобков, руководя работами. — Они так всю валюту поколют! А она теперь моя!
— Ссыпайте все в кучу, — меланхолично «перевел» Чертанов.
— Ай, что ты, Серге, деньги же побьются! — опасливо заметил Зуптупа, ставший бригадиром грузчиков.
— Ничего страшного, пусть бьются, — пожал плечами Сергей. — Они все равно не мои.
В результате три мешка с ракушками (накопления целого племени!) превратились в кучу перламутрового мусора. Колобков долго топал ногами и орал, но поделать ничего уже не мог. Чертанов делал постное лицо и озабоченно качал головой — ай-яй-яй, какие вредные папуасы, все ракушки побили! Саботажники!
Когда «Чайка» подняла якорь, все мбумбу вздохнули с облегчением. И только Зуптупа вздыхал, вспоминая такую симпатичную, хоть и с небритой головой, Свету.
