— Я пометила самый важный фрагмент, — сказала Рейчел, и я начала читать его вслух, отчасти для того, чтобы скрыть свое смущение, хотя, делая это, чувствовала себя довольно глупо.
— «И у Шарлотты, и у Брэнуэлла был необыкновенный аппетит к чтению, — писала Дафна в эссе, о котором я прежде никогда не слышала. — Доказательством того, что Брэнуэлл страдал от излишка плохо переваренных фактов, является и его длиннейшая рукопись „Шерсть поднимается“. Имеется расшифровка всей этой рукописи, сейчас она хранится в музее Бронте, и я ручаюсь, что ни один студент не сможет прочитать эти бесконечные страницы без знаков препинания, не заподозрив юного автора в маниакальном многословии: слова изливаются из него без малейших пауз и часто без всякого смысла, как это подчас случается с безумцем».
Я умолкла, и библиотекарь весьма любезно предложил мне объяснить, как пользоваться фотокопировальным устройством.
— Видите ли, оно довольно своеобразно, — сказал он, когда я вышла вслед за ним из комнаты, гадая, что может предпринять Рейчел в наше отсутствие.
Об этом же я думаю и сейчас, в четыре часа утра, прокручивая все в голове снова и снова и еще больше запутываясь. У меня после не было возможности хоть ненадолго остаться наедине с Рейчел: сначала с нами был библиотекарь, потом хранитель музея подошел поздороваться с ней, а затем ее увезли на чай с самыми сановными членами Общества Бронте. Ночь она собиралась провести в Хоуорте, там же, по соседству с пасторатом, позавтракать, — для меня же комнату, конечно, не забронировала, поскольку взяла с собой в последнюю минуту. Я сказала ей, что это не страшно, — сяду на лондонский поезд.
И вот я снова здесь, одна на старой кровати Рейчел, а она — там с припрятанными письмами Симингтона. Она не позвонила, а я не могу с ней связаться: у меня нет номера ее мобильного телефона, я не знаю даже названия гостиницы, где она остановилась, да и в любом случае я не смогла бы позвонить туда в четыре часа утра. И все выглядит чрезвычайно таинственным, в особенности мотивы, которыми руководствовалась Рейчел. Зачем я понадобилась ей в этом налете на библиотеку? Ведь она могла все сделать одна. Зачем ей было делиться со мной своим секретом?
Конечно, Рейчел хотелось бы взглянуть на хранящиеся у меня письма Симингтона, но они для нее не столь уж важны, ведь она охотится за тетрадью Эмили, к тому же теперь завладела всеми бумагами Симингтона из музея Бронте.
Нет, разгадка в чем-то ином, словно она хочет сделать меня своей соучастницей. А может быть, я напрасно вкладываю во все это какой-то особый смысл? Можно ли подобную ситуацию истолковать как-то иначе? И в интерпретации ли тут дело?
