Древний пращур насмерть бьется,
изнемог от тяжких ран.
И струей багряной льется
непокорный Зеравшан.
Что ты видишь в темных безднах
давних, смолкнувших веков?
Кости, ржу мечей железных,
гниль, обломки черепов.
Там, где серые барханы
сонно льются по степям,
шли захватчики хаканы,
море бедствий гнали к нам.
То не кровь ли отражалась
на вечерних облаках?
Ночь глухая не кончалась
в прошлых, проклятых веках.
Средь пустынь лежат руины
наших древних городов,
Глыбы пыльных плит старинных —
как надгробия веков…
Слышишь: там, из-за туманов
Туркестанского хребта,
низкий грохот барабанов,—
то Чингисова орда.
И над прахом страшных боен,
златом череп оковав,
Темучин — свирепый воин —
пил, вино и кровь смешав.
Все нас грабить были рады —
гунны, Чин, Юнан, Иран.
Шел на нас, не знал пощады,
Зулькарнайн,
от крови пьян.
Как дракон, объемля дали,
он дошел до Сырдарьи,
но отпор жестокий дали
и ему отцы твои.
Лишь развалины остались…
За грозой неся грозу,
здесь Иран, Туран сражались,
Афрасьяб, Рустам, Барзу.
И царю Бахраму Гуру
не промолвим мы похвал,
если с предков наших шкуру
он последнюю содрал.
Оттого и мятежами
повесть прошлого полна…
Помнит время:
встал над нами
вождь отважный — Муканна.
И в Багдаде сам наместник
пред восставшими дрожал,
ради воли, ради мести
цепь народ мой разорвал.
Муканна погиб,
пропало
всё, что мы спасли тогда.
И во мгле ночной
вставала
вражья злобная звезда.
Словно море, необъятна
бездна темная судьбы!
На сто лет вернись обратно
к страшным годам
Кутейбы.
Тот — залитый кровью витязь —
молвил, меч подняв кривой
«Покоритесь! Изогнитесь,
словно месяц молодой!
Поклонитесь Мухаммаду!
И за то святой Эдем
вам откроется в награду,
а иначе — гибель всем!»…
