— Как он умирал? — подняв глаза, спрашивает Адраст.
Несколькими днями назад на погребальных ристалищах он первый привел к финишу колесницу. Теперь же аргосский царь выглядит глубоким стариком. Амфиарай, всегда гордившийся меткостью метания копий не меньше, чем точностью своих предсказаний, бросает на него быстрый взгляд:
— Тяжело, — измазанный клок шерсти роняется на пробитый бледными стеблями пол. — Если это вас утешит, прежде чем он умер, я расправился с убийцей у него на виду.
— Он ничего не говорил перед смертью?
— Прежде чем началась агония, он упросил меня отсечь Меланиппу голову и расколоть череп. Потом, скобля осколки рукой, он начал пожирать мозг.
— Однако! — произносит Полиник, трогая пальцем распухшую переносицу.
— Древний воинский обычай, — Амфиарай невозмутим. — Проглотив мозг врага, наследуешь его отвагу и...
Полиник издает странный звук, не то всхлип, не то фырканье, и оглядывается на Адраста:
— Прости, отец... Однако зачем храбрость обреченному?
— Быть может, ему-то она и нужней всего, — произносит Амфиарай, сам намекнувший умирающему Тидею, что это средство кого-то спасло от смерти, и со злорадством увидевший, как обезумевший от ужаса виновник злосчастного похода измазывает рот мозгами и кровью.
Полиник швыряет в угол искореженный шлем:
— Вздор! Ничего мертвецу не нужно, кроме хорошей могилы.
— Кстати, что случилось с Капанеем? — интересуется вдруг царь-огнегадатель. — Я не видел тела. Он что, вправду убит огнем с небес?
— Лежит обгоревший во рву среди обломков лестницы. Никто из его людей не решился вынести тело. Они боятся, что оно проклято.
— Напротив! Тело человека, убитого рукой бога, всегда будет священно.
Замолчав, вожди слушают перекличку своих воинов.
— И что же будем делать теперь?
Полиник вдруг выпрямляется и в упор глядит на царей-соправителей. Его зрачки расширенны:
— Делайте, что хотите! — заявляет он. — Однако знайте — я не уйду от Фив!
Амфиарай усмехается. Не будь так высоки ставки, можно было бы подумать, что царь-огнегадатель просто забавляется ситуацией:
— Интересно, после молнии, ударившей с ясных небес, кто-нибудь еще рискнет приставить к стене лестницу?
Полиник вдруг бьет кулаком по колену и громко хохочет:
— Я послал глашатая, — хрипло заявляет он, резко оборвав смех. — Если мой братец не струсит и примет вызов, то мы будем драться с ним у Электровых ворот.
— Это же твой брат! — сочувственно произносит Амфиарай. — Ты что же, ни во что не ставишь гнев Эриний?
