На одной картине был изображен закутанный в простыню тощий черноволосый дяденька, который по длинной, как пожарная, лестнице проворно забирался на самое небо. На другой — какой-то генерал, а может быть, и царь, стоял перед святой девицей. И надо думать, что девица эта крепко ругала и царя и его гостей, потому что один гость становился уже на колени, а другой так и обалдел, разинув рот и сжимая в руке жареную гусиную ногу.
Потом он увидел картину, где святого старца запихивали головой в печку. И еще картину, где кого-то стегают плетьми. И еще и еще разные забавные священные картины со святыми, с палачами, с ангелами и с хвостатыми и зубатыми зверьми.
— А где же черт? — заинтересовался Кирюшка.
Однако черт, вероятно, спрятан был где-либо в темном месте, и на глаза Кирюшке он не попадался.
Тогда Кирюшка спросил об этом у Степашки. Но Степашке сейчас было не до черта. Мокрый до пояса, грязный, продрогший, он никак не мог натянуть разбухшие сапоги.
Слышно было, как снаружи взбешенная Санькина команда старательно обыскивает кусты и закоулки вокруг церкви.
— Вот дурак! — рассердился Фигуран. — Мы на берег, а он — хлоп в воду! И что ты за несчастный человек, Степашка! То тебе палкой по шее, то в воду, то прошлой осенью голым местом в крапиву сел… А ты что рот разинул? — накинулся он на Кирюшку. — Костер разводить надо.
— А спички?
— Есть у меня спички. А щепок на полу сколько хочешь.
— А Санька?
— Плевали мы на Саньку. Что он, решетку вырвет, что ли?
— А сторож?
— Какой сторож?
— Ну, черный такой, бородатый, с дубинкой.
— Какой еще с дубинкой? Тут никакого сторожа нет. Ангелов ему сторожить, что ли?
Наломали трухлявых досок, натащили раскрашенных деревяшек, положили на каменную плиту и подожгли. Тысячами огоньков заискрилось и отразилось пламя на узорчатой позолоте разноцветной люстры, на посеребренных иконостасах, на подсвечниках и на пыльных стеклышках разноцветных лампадок.
— Снимай штаны и залезай на ящик! — скомандовал Фигуран. — Выжми да к огню — разом просохнут. Ну, что ты глаза выпучил?
— Да-а!.. А как же я без штанов? — покосившись на образа, завопил опечаленный Степашка. — Разве же здесь баня?.. Тут церква…
Фигуран плюнул.
— А что тебе церковь? — возмутился Кирюшка. — Бога нет. Святые — обманщики. Попы — жулики. У нас на заводе — в церкви кино, а на колокольне — прожектор.
— Да ведь то кино… а то штаны скидывать, — засомневался Степашка. — Ну я скину, а в чем же? Так, что ли, голый?
