Неожиданно Уайт замолчал. Он хотел сказать больше, но по выражению лица Мэнна понял, что уже переступил очерченную последним черту.
— Мой отец, Дэвид, жил так, как считал нужным, и защищал принципы, в которые верил. А умер он потому, что отказался платить бандитам. То, что им за «крышу» платят все, он не считал справедливым. Мой отец умер потому, что не хотел поступаться принципами.
— Да знаю я все это, знаю… — Уайт примирительно развел руками. — Но его смерть — такая огромная потеря… Для тебя и твоей матери. Для всех нас.
Детектив не сомневался, что суперинтендант сказал правду. Ему и в самом деле очень не хватало отца Мэнна. И он скучал по нему — как и по всем хорошим людям, которых знал в своей жизни и которых потерял. Суперинтендант приближался к той точке своего земного существования, когда чаще вспоминаешь и оглядываешься назад, нежели строишь планы и смотришь в будущее. За последний год он здорово сдал и будто усох в полицейском мундире, которым прежде так гордился. Он словно поторапливал теперь свою отставку, хотя Мэнн знал, что это последнее, чего ему хочется.
Уайт устало вздохнул и покачал головой:
— Иногда все на свете представляется мне бессмысленным. В частности, борьба с триадой. Ее люди продвинулись дальше на север и теперь делают свой бизнес в Китае. Скоро их будет совершенно невозможно контролировать.
Первый раз в жизни Мэнн слышал, чтобы старый полицейский, рассуждая об их работе, использовал такие слова. И это неприятно его удивило. Он никогда не думал о старом друге как о человеке, пасующем перед трудностями.
— Я знаю, Дэвид: со времен передачи власти все стало сложнее, но уверен, что в конце концов мы победим. Поверь, мы изыщем способ, чтобы достать этих людей. Я лично сдаваться не собираюсь. Но ты прав в одном — для меня нет «нейтральной», неопределенной области, когда дело касается правосудия.
— Давай смотреть правде в глаза, Мэнн. Ты любишь-таки наступать на ноги сильным мира сего. Однако когда произошла передача власти, многие крупные преступники, именующиеся ныне «патриотами», обосновались под крылышком у китайского правительства и стали, так сказать, столпами общества. — Уайт печально покачал головой. — Проблема заключается в том, что ты понимаешь, кому отдавил ногу, когда извиняться уже слишком поздно.
— Ну, я не собираюсь просить за это прощения, Дэвид. Если людям нечего скрывать, то им незачем меня бояться. Но я не позволю адептам триады управлять Гонконгом. Должно быть, я действительно не все понимаю, но раньше мне казалось, что после передачи власти гангстеры будут чувствовать здесь себя куда менее комфортно, чем в прошлом, ибо в Китае их принято расстреливать. Выяснилось, однако, что китайские власти предпочитают заигрывать с ними. Как такое могло случиться?
