— Вы хотите сказать, что он мог дожить и до ста?
— Так я думал. У него было образцовое здоровье.
— Я понимаю, что сейчас не время для подобных вопросов, — сказал Иоаким. — Мне самому неприятно об этом говорить, но… самоубийство вы исключаете?
Вестергрен погасил окурок о подошву и лихим щелчком отбросил его в сторону, что было совершенно неожиданно для уважаемого сельского врача.
— Что я могу вам ответить? Виктор был одним из самых организованных людей из всех, кого я знал. И если бы он решил покончить с собой, он сделал бы это так, что никто ничего бы не заподозрил.
— То есть такая возможность не исключена?
— Думать можно о чём угодно.
Они помолчали. В уголке глаза у доктора блеснула слеза. Иоаким так и не понял, слеза ли это скорби или просто в глаз попал дым.
— Очень странно было делать вскрытие. Я повидал немало мертвецов в своей жизни. Думал, привык ко всему. Но с Виктором было всё не так… Он — улыбался. Первый раз в жизни я видел, чтобы покойник по-настоящему улыбался. Можно сказать, что он улыбался всем телом — губы, выражение лица, руки… не знаю, Как объяснить.
— Может быть, какой-то наркотик… или лекарство? — предположил Иоаким. Он сообразил, что последняя обезболивающая таблетка уже улетучивается из кровотока. Старый врач и друг отца вполне мог бы ему в этом помочь.
— Я думал и об этом, — сказал Вестергрен. — Но нет, уверен, что нет… Он улыбался своей картине… Это был настоящий шедевр.
— Я ещё не был в ателье, но думаю, вы имеете в виду это загадочное панно Дюрера. Завтра поеду и посмотрю. Дело в том, что у меня сломана какая-то маленькая косточка в голеностопе. Как только я достану рецепт на…
Он не успел закончить, потому что в эту секунду материализовался Семборн с горящим взглядом и тарелкой с тортом в руке. У Иоакима не было никакого желания беседовать с адвокатом о чём бы то ни было, но все пути к отступлению были отрезаны.
— Только пару слов с глазу на глаз, — Семборн взял его за руку и потащил за собой. — Я прошу меня извинить…
Иоаким похромал за ним к набережной. Там-то они могли говорить без помех.
— Извини, что я помешал вашей беседе, но у меня из головы не выходит наша последняя встреча. — Голос адвоката был полон раскаяния. — Должен сразу сказать: ты прав, Иоаким. Я должен считать все мои картины подлинниками, пока не будет доказано обратное.
— Рад слышать. Окессон только что предложил помощь в продаже картин, так что вряд ли тут можно говорить о каких-то подозрениях. И если вы присмотритесь к публике в зале, вы увидите, что здесь полно профессионалов, которые годами слепо доверяли Виктору. Могу поклясться, что с вашим Кройером всё в порядке, и ещё раз поздравляю вас с самой удачной в жизни сделкой. Мой совет — забудьте ваши сомнения.
