КУНЦЕЛЬманн & КунцельМАНН | страница 42



Открытие подтолкнуло целую лавину версий, в которые он, впрочем, сестру не посвящал — что-то подсказывало ему, что ей лучше пребывать в убеждении, что квартира была поставлена на сигнализацию.

Что, например, если квартиру и в самом деле разгромили взломщики? Но почему они тогда ничего не унесли? А может быть, ценность картин в собрании была не так уж велика и Виктор решил не утруждать себя ненужными хлопотами с сигнализацией?

Это допущение пугало его больше всего… он вполуха слушал отпевание и размышлял о подозрениях Семборна. Пастор перешёл к последней, надгробной молитве. Иоаким всё время возвращался мыслями к встрече с адвокатом два дня назад. Семборн позвонил ему на домашний телефон Виктора и, произнося малопонятные тирады насчёт коллекции, попросил о встрече «с глазу на глаз».

— Я знаю, время выбрано неудачно, — сказал он, не успел Иоаким перешагнуть порог его конторы в обеденный перерыв. — Ты, конечно, очень занят подготовкой похорон и всей этой суетой… Но я ничего не понимаю, и никто не может ответить на мои вопросы. Я наверняка не стал бы этим заниматься, если бы не нашёл твоего отца в ателье перед незаконченной картиной Трульсона. И не просто картиной, а точно такой, какую он продал мне, уверяя, что это единственный экземпляр.

Семборн показал на стену, где между разного рода адвокатскими дипломами висел халландский[36] девятнадцатый век. Перед бревенчатым домом стоят двое ребятишек и голодными глазами смотрят, как мать прогоняет через сепаратор молоко для сыра. Низкое солнце, красно-оранжевая листва на деревьях… Порядочный, в общем, китч.

— Я думал, всё уже прояснилось тогда, по телефону. Папа делал копии для собственного удовольствия! Он же был реставратор. А может быть, отрабатывал технику. Набивал руку. Что здесь непонятного?

— А я не понимаю ни бельмеса! — Голос Сембурна звучал почти истерично. — И я говорю не о Трульсоне, хотя и с Трульсоном довольно скверно…

— А о чём вы говорите?

— О редкостях. Два небольших полотна, все эксперты утверждают, что и то, и другое — оригиналы. Я говорил со специалистами и в Копенгагене, и в Гётеборге. Они загорелись, как юнцы, — подумать только, вновь открытые картины… Парный портрет — Хольгер Драхманн и Отто Бенцон на веранде… Никому ранее не известный этюд: Мария Кройер со своей собачкой на берегу у Брондумского пансионата… Но я случайно встретил его правнучку, или что-то в этом роде, в общем, родственницу, и она совершенно уверена: писал картину не её дед. Стиль абсолютно тот же, всё правильно, и мотив вполне мог быть его… но это не картины деда, сказала она, если бы они были его, она бы их знала.