Из Бомбея я опять послал телеграмму и шифрованное письмо, чтобы Волшебник подумал, что я бог знает что против него затеял.
- Что же было в письме? – спросили детективы.
- А я, - похвастался один из них, - уже наполовину расшифровал ваше письмо.
- Тогда вы умнее меня, возразил знаменитый Сидни Холл, - потому что я сам его не мог бы расшифровать. Я просто намазюкал на бумаге что-то похожее на шифрованное письмо.
Из Бомбея я поехал по железной дороге в Калькутту. В Индии, можете себе представить в поездах вместо скамеек стоят ванны, чтобы пассажирам было не так жарко.
Вблизи Калькутты мы ехали вдоль берега священной реки Ганга. Река эта невообразимо широка. Если бросить камень на другой берег, он будет лететь полтора часа. И вот когда мы ехали по берегу, какая-то женщина стирала в реке белье. Видно, она слишком сильно наклонилась или уж не знаю что, а только она упала в воду и чуть не утонула. Я, понятно, выскочил из поезда на ходу и вытащил эту растяпу на берег. Ведь и вы так же поступили бы на моем месте?
Детективы что-то пробормотали.
- Ну вот, - продолжал Сидни Холл, - и, сказать вам правду, на этот раз я не так дешево отделался, а именно: как раз когда я вытаскивал прачку из воды, меня схватил какой-то скот – аллигатор и страшно укусил за руку. Прачку я, правда, успел вытащить на берег, но тут же упал без сознания на землю. Индийские женщины четыре для ухаживали за мной, и на память я получил вот это золотое кольцо. Да, ребята, на всем белом свете люди умеют быть благодарными, даже если они черные язычники, и какой-нибудь голый парень из Индии ничуть не хуже нас с вами. Он человек – и точка!
Но что во всем этом толку, если я проиграл целых пять дней? И заодно свое пари!
Сижу я на берегу и думаю: “Теперь мне в сорок дней не уложиться! Пари на тысячу долларов прошляпил и блюдо груш тоже прошляпил”. И вот, пока эти грустные мысли проходят у меня в голове, вдруг по реке идет, как ее... ага, джонка, такое смешное суденышко с парусами из тростниковых циновок. На нем сидят три коричневых парня, малайца, и скалят зубы, как будто я пирожное.
“Ниа нианиа пхе хем Нагасаки”, - лопочет первый.
“Ах ты сердечный, - говорю я, - ты думаешь, я тебя понимаю?”
“Ниа нианиа пхе хем Нагасаки”, - лопочет он опять и ухмыляется, скалит зубы – по его мнению, вероятно, в знак дружеского расположения.
“Нагасаки” - это я все же понял. Это порт в Японии, куда мне как раз нужно было.
“В Нагасаки, - говорю я, - в таком-то корыте? Меня сюда никакой силой на затащишь!”
