Только то, что от него осталось…
И Виктор решился.
Он подошел к змее и поднял ее с земли. Тварь оказалась неожиданно тяжелой. И как это он с ней совсем недавно так ловко управился? Монстр, а не змея!
Ощущать кожей ладони холодную шкуру мертвой твари было неприятно… но вполне терпимо. Если, например, представить, что это действительно большая колбаса или сосиска в полиэтиленовой пленке. С которой только нужно эту пленку снять…
Место около змеиной головы показалось наиболее тонким и подходящим для задуманного. Это раздавленное его рукой место свободно гнулось во все стороны, словно под ним не было ни мяса, ни костей.
Он подошел к стене и за несколько секунд перетер змеиную шею о торчащий из стены острый край камня. Это оказалось несложно, тем более что ночные тени скрыли тусклый блеск мертвых глаз огромной твари.
Виктор отбросил в сторону копьевидную голову. Из разорванного горла пресмыкающегося на его руку полилась густая жидкость.
Пить хотелось настолько сильно, что Виктор думал недолго. Он приподнял тело змеи над головой и припал к разорванной шее.
Кровь оказалась солоноватой и неожиданно приятной на вкус.
«Это сок, томатный сок», — гипнотизировал себя Виктор, быстро глотая густую жидкость, действительно напоминающую по вкусу вышеназванный продукт. По вкусу — но не по запаху. Виктор старался не думать о том, на что похож запах змеи и змеиной крови, опасаясь прямо тут же на месте вытошнить с таким трудом добытую влагу.
Когда жажда наконец немного отступила, Виктор быстро (Только не думать! Только не думать!) надорвал край холодной шкуры о тот же уже скользкий от крови острый камень и попытался снять ее с тела мертвого пресмыкающегося.
Удивительно, но шкура сползла достаточно легко. «Точно как с сосиски», — подумал Виктор.
И от этого вдруг стало легче. Тем более что в полной темноте, которая к тому времени затопила его тюрьму, «сосиска» была уже практически неразличима.
Виктор не стал снимать всю шкуру со змеи — тварь была длиной никак не меньше двух метров. Долго. Да и некогда было. После внушительной порции змеиной крови есть захотелось просто нестерпимо.
Он впился зубами в ледяное мясо, оторвал кусок, разжевал осторожно, боясь поранить язык и нёбо об осколки тончайших ребер, — и проглотил.
Ничего, терпимо. Обычное сырое мясо, чем-то смахивающее на куриное. Как-то в интернате они с пацанами с голодухи отловили заблудившуюся курицу и съели в полусыром виде, лишь немного обжарив на костре. Вкус был похожим.
