Рука онемела. Палочка для еды вывалилась из ослабевшего кулака. А снизу, с пола в лицо Виктора неприятно скалился японец — словно оживший череп вурдалака в предвкушении свежей крови.
— Дзантин, — сказал японец.
И ударил.
Указательным пальцем свободной руки в солнечное сплетение…
Наверно, если бы в помещении было чуточку посветлее, тренированный до немыслимой твердости кончик пальца с деформированным от набивок ногтем подобно пуле пробил бы нервный узел и желудок, вызвав паралич дыхания, коллапс и внутреннее кровоизлияние. Какая разница, от какой из трех причин умирать?
Но Виктору повезло. Если это можно назвать везением.
Удар пришелся немного выше…
Грудина резко подалась назад, выдавив воздух из легких. Виктора отбросило, словно он действительно напоролся на пулю, а потом приложило спиной и затылком о стену.
И снова пришла боль.
А вслед за ней — голос.
Тот самый, которого так не хватало Виктору в прошлую встречу с учениками Школы.
Пересилив себя, он разогнулся и с усмешкой смотрел на приближающегося японца, который, по всей видимости, собирался исправить свой промах, специально неторопливо, словно клинок меча, занося выпрямленную ладонь для последнего удара…
Голос стремительно нарастал, погребая под собой всё, что было Виктором, будто поток раскаленной лавы, вырвавшийся из жерла вулкана и стремительно заполняющий старое русло, выжженное предыдущими извержениями…
— Ямэ!!![34]
На пути огненного потока выросла плотина, немыслимым образом вогнавшая бурлящий поток обратно в кратер.
Но когда лаве некуда излиться, она уничтожает вулкан…
Сознание Виктора взорвалось белой вспышкой, в пламени которой исчезли стены старого додзё, изумленное лицо японца и черная тень слева от Виктора, единственным окриком вырастившая на пути голоса непреодолимую преграду…
* * *
Он шел среди дымящихся развалин по остаткам асфальтового покрытия, которое совсем недавно было дорогой. То и дело ему приходилось огибать свежие, оплавленные по краям воронки, разбитые, дымящиеся машины, куски кирпичной кладки, вырванные из стен зданий и валяющиеся тут и там… Часто на его пути попадались брошенные в спешке чемоданы, велосипеды, противогазы и другой, никому уже не нужный хлам.
И, конечно, трупы. Или их части, разметанные взрывами снарядов и авиабомб.
Трупы попадались чаще всего. И это было понятно. Последний оплот Империи до конца огрызался остатками выбитых зубов и сломанных когтей, словно загнанная в угол крыса.
Крыса надеялась на оружие, которое ей пообещал тот, кто сейчас восходил на борт японской подводной лодки. Эта лодка должна была увезти его в другую жизнь, где он, возможно, построит другую Империю. Или не построит, а будет просто спокойно жить, сменив имя и внешность, до конца своих дней на золото, которое для него награбили другие.
