— Вы неплохой специалист.
— Если я ее нажму, взрыв произойдет через три минуты, верно?
Он нажал красную кнопку.
— Пресвятая Богородица! — воскликнул Лопес.
— Теперь все зависит от вас, — сказал ему Вильерс. — Вы-то, наверное, знаете, как остановить эту чертову штуку? — Он посмотрел на Джексона. — Сержант-майор, простая вежливость обязывает меня предложить вам покинуть помещение.
Джексон достал из кармана зажигалку и дал Вильерсу прикурить.
— Когда вы были еще субалтерном в Катерхэме, сэр, я, наверное, мало драл вам задницу, образно говоря. У меня есть сильное желание сделать это сейчас за то, что вы обращаетесь ко мне с таким предложением.
— Господи Боже! — простонал Лопес. — Вы, англичане, совсем спятили! — Он подполз поближе к коробке. — Ладно, делайте то, что я вам скажу.
Когда через полтора часа появился Элиот, подталкивая перёд собой молодого аргентинца, Вильерс закончил разминировать последний этаж. Корду занесли внутрь маяка, так как пошел дождь. Навстречу Элиоту вышел Джексон.
— Что-то поздновато ты явился, — проворчал он.
— Меня вызвали по рации. Пришлось остановиться, чтобы принять срочное сообщение для майора.
Из двери маяка выглянул Вильерс.
— Что за срочное сообщение?
— Из штаба, сэр. Они хотят, чтобы вы лично связались с ними как можно скорее. Похоже, действительно что-то срочное, сэр.
* * *
Вильерса разбудил шум двигателей. Несколько секунд он лежал неподвижно, уставившись в стальной потолок над своей головой, стараясь припомнить, где он находится. Ах да, на борту электродизельной подводной лодки «Кларион», которая взяла их сегодня из Бычьей Бухты.
Джексон сидел в углу на стуле и смотрел на него.
— Вы знаете, что вы разговариваете во сне? — спросил он.
— Вот только этого мне еще не хватало! Дай сигарету.
— Я подумал, что вы, наверное, слишком долго играете в эту игру.
— Мы все в нее слишком долго играем. Почему мы идем на дизелях?
— Потому что мы на поверхности. Командир Дойль послал меня сказать вам, чтобы вы были готовы через четверть часа.
— Хорошо, Харви, иди. Я буду наверху через пять минут.
Джексон вышел, а Вильерс встал с койки и натянул джинсы и свитер, которые ему дали, размышляя о том, что начальство задумало на этот раз. Пока что никто ничего ему не сказал, хотя скорее всего, никто ничего и не знал.
— Не наше дело спрашивать, — пробормотал он сам себе, надевая резиновые сапоги.
Сигарета оставляла во рту какой-то горький привкус, и он погасил ее. Он слишком устал, вот в чем дело. Он до того устал, что им стало овладевать равнодушное оцепенение. Ему требовался долгий, очень долгий отдых.
