— Из Совдепии приезжает боксер, — сказал Соломон Маркович доверительным тоном. — Через две недели в Вегасе бой. Не хотите ли вы, в порядке ответной любезности, сделать ставочку? Дать старику заработать на овсянку?
— Ставочку? — Буцаев освободил руку и вытер ее бумажной салфеткой.
Храбинович сделал вид, что не заметил этого: когда дело касается больших денег, личные обиды отходят на задний план.
— Маленькую, — кивнул старик с лукавой улыбкой.
— И как вы принимаете? — спросил Буцаев.
— Букмекеры ставят три к двум в пользу советского. Я — человек небогатый. Все Восточное побережье хорошо об этом знает. Но я принимаю два к одному.
— Соломон Маркович! Ай-яй-яй, — Буцаев усмехнулся. — Хотите меня прокатить?
— Ну что вы, Роман Остапович! Куда уж мне до вас? Я только знаю, что советский боксер очень неплох, хотя кушает явно не кошерную пищу. Два к одному. Что скажете?
Мужчина в белом обернулся к своим товарищам, будто искал у них поддержки. Но его шестерки были настолько отучены от самостоятельного мышления, что только хлопали глазами. «С этой стороны помощь не светит», — понял Буцаев.
— А если я поставлю против русского? — снова обратился он к старику.
— Получите двойную выдачу. Для делового человека слово дороже денег.
В этом можно было не сомневаться. За годы своей полулегальной деятельности Храбинович еще никого не обманул. Он всегда честно отдавал выигрыши, даже самые баснословные. От официальных букмекерских контор его отличало одно очень важное обстоятельство: Храбинович принимал ставки без ограничений; проще говоря, без потолка.
—- Тогда я поставлю против русского, — сказал Буцаев.
Храбинович с осуждением покачал головой: ох, уж эта молодежь, вечно спешит куда-то, того не зная, что торопливость такой же грех, как прелюбодеяние или богохульство.
— Ой-ой-ой! — запричитал он. — Вы ступаете по трясине, и она дрожит у вас под ногами.
Его морщинистое и необычайно бледное лицо было улыбчивым и подвижным, но глаза при этом оставались серьезными и проницательными.
~ Скорее возвращайтесь на твердый грунт, Роман Остапович. Или вы знаете чего-то такого, чего не знаю я?
— Да, Соломон Маркович. На этот раз — да.
Храбинович ненадолго задумался. У Буцаева был
репутация жесткого и даже жестокого делового человека, с ним можно было иметь дело: с оговорками, конечно.
— Могу я взглянуть на деньги? — вежливо спросил старик.
