Красавец обвел собравшихся взглядом Юпитера. Пауза затягивалась. Первым решился прервать молчание заросший густой черной щетиной громила в потертых джинсах и яркой гавайской рубахе.
— Вы правы, босс, — сказал он с сильным кавказским акцентом, — черные так и прут. Сажают русских на иглу. Скоро от них совсем прохода не станет. Надо принимать решительные меры.
— Ноги в таз с цементом — и в Гудзон! — сказал, как отрезал, брюнет в белом.
Второй из его собеседников, тощий коротышка с носом, похожим на румпель, хлопнул себя по лысине, будто убил комара.
— За последние два года, — сообщил он тоном телевизионного комментатора, — уровень воды в Гудзоне поднялся на полметра. Благодаря нашим тазам с цементом, босс.
— И что ты предлагаешь?
— Мне кажется, надо делать упор на воспитательную работу с населением, босс.
— Ха! — мужчина в белом достал из золотого портсигара «Житан» без фильтра и прикурил. — Мне бы еще одного такого советника, как ты, Реваз, и никаких врагов не нужно.
Тощий коротышка вздохнул и пожал плечами,
— Надо, как в Саудовской Аравии, слушай, — подал голос третий из подручных, восточного вида человек. — Отрубать руку к чертовой матери. Ржавым ятаганом. Или — топором.
Роман Остапович поморщился.
— Это все замечательно, Хасан. Есть только две небольшие проблемы. Во-первых, мы не в Саудовской Аравии, а в Америке. Отрубать здесь ниггерам руки — все равно,, что мочиться на Кремлевскую стену в Москве. Здесь носятся с чернозадыми, как с национальной святыней. Чуть что — все встанут на дыбы и обвинят нас в расизме. И, во-вторых, мы же не арабы. Мы все-таки — русские.
В этом он был прав. На Брайтон-Бич всех эмигрантов из бывшего СССР называли русскими. Исключая, пожалуй, евреев. Они так и оставались евреями, хотя и страшно обижались, если кто-нибудь говорил им это в глаза. В отличие от евреев американских, которые этим гордились.
— Об чем заключается предмет вашего ученого спора, господин Буцаев? —раздался где-то рядом старческий надтреснутый голос.
Роман Остапович оглянулся на звук: за соседним столиком в углу зала сидел древний, как Ветхий Завет, Храбинович, и ел копченую скумбрию с жидкой овсянкой.
— Мы обсуждаем, как выдавить с нашей земли черномазых барыг, Соломон Маркович, — ответил красавец.
— Боюсь, ваш поезд, Роман Остапович, уже ушел и светит вам фонарями заднего вида. А в этом деле надо бежать немножечко впереди паровоза. — Старик жестом показал Буцаеву на стул рядом с собой, приглашая за свой столик.
