— В отеле я живу только потому, что он находится поблизости от виллы моей кузины Ракели, а обедать предпочитаю с нею и ее маленькими сыновьями. Иногда, правда, я посещаю «Персидский зал» или казино.
— Значит, там вы и видели Милдред!
— En verdad [2]. И услышал от нее про молодую девушку, но это к делу не относится. — Незнакомец снял руки с ее плеч, оставив ощущение теплоты, и отвесил короткий церемонный поклон. — Дон Рауль Сезар де Рамонес, к вашим услугам. В Марокко, где находится мой дом, меня называют Рауль Сезар-бей. Мой отец был испанцем, а бабушка моя, принцесса Ямила правит марокканской провинцией Эль Амара, лежащей в пустыне. — Черные глаза дона Рауля пристально смотрели на Жанну. — Возможно, вы проявили мудрость, испугавшись меня. Относиться к женщине так, словно она плод граната, который нужно непременно добыть из запертого, недоступного сада, — в этом я весь. Кстати, нашу виллу в оазисе называют Гранатовым дворцом.
С самого начала, едва только взглянув на этого человека, Жанна почувствовала в нем что-то необычное. Теперь она поняла, что именно. Золотистая пустыня была его домом. Кровь мавританской принцессы текла в жилах… Вот чем объяснялись его горделивая осанка, и высокомерие, и требовательность.
«Рауль… Рауль…» — плакала тогда женщина, и Жанна еще в саду подумала, что незнакомец — из тех, кто отворачивается от женских слез, но не от поцелуев.
— Похоже, вы прямо остолбенели от ужаса, — насмешливо протянул он. — Уверяю вас, жители Эль Амары не лобызают моих сапог. Я — всего лишь мужчина, а, как говорят у нас в пустыне, любовь уравнивает всех мужчин в глазах их возлюбленных.
Прозрачными голубыми глазами Жанна смотрела в красивое худощавое лицо дона Рауля и думала: «Наверное, он живет, как и положено марокканскому принцу, и целый сонм хорошеньких женщин с нетерпением ожидает его возвращения в Гранатовый дворец».
Дон Рауль улыбнулся, словно прочитав ее мысли.
— Ну, теперь вы удовлетворены? Со мной можно поужинать? Или все еще сомневаетесь и боитесь, как бы не оказаться в гареме?
— A y вас разве есть?.. — и, смущенная, она запнулась, жалея о вырвавшихся словах. Краска стыда залила даже ее виски с пушистыми завитками золотисто-медовых волос.
— У меня на родине, мисс Смит, мужчине никогда не задают подобного вопроса, — он явно рассердился. — Это столь же не вежливо, как спросить у англичанина, сколько денег у него в банке.
— Пожалуйста, извините меня.
— Что ж, в знак раскаяния придется вам еще раз увидеться со мной. Скажите-ка, мадам Нойес собирается в казино сегодня вечером?
