— Что случилось? — последовал резкий вопрос.
— С-скорпион… огромный такой и черный!
Он встревоженно посмотрел на нее и сразу же метнул быстрый взгляд на землю. И вовремя: огромное насекомое быстро-быстро удирало под прикрытие сухой травы. Оттуда раздалось характерное стрекотанье, и Жанна оторопело взглянула на расхохотавшегося дона Рауля.
— Это же всего-навсего сверчок… здесь, в пустыне, они бывают очень крупными.
Она с трудом сглотнула.
— Совсем необязательно смеяться! Он показался мне ужасным, такой черный, с длинными ногами… Я думала, сверчки маленькие и светленькие, как кузнечики.
— Будь это, в самом деле, черный скорпион, он бы сразу ужалил вас — так суматошно вы вскочили. Какая бы тварь ни заползла на одежду, не шевелитесь, пока она не уберется прочь.
— Легко сказать, не шевелитесь, — Жанна прижала дрожащие пальцы к горлу. — Вы-то, должно быть, привыкли к подобным монстрам, а мне они кажутся ужасными.
— Да, вы ведь женщина, — усмехнулся он. — Мне понятен ваш страх перед уродливыми существами, но даже если скорпион окажется в нескольких дюймах от вас, постарайтесь не впадать в панику и не делать резких движений. Укус этой черной твари смертелен, а яд многих других насекомых может вызвать лихорадку.
— Почему это, едва речь заходит о том, чего женщины боятся, у мужчин на лице сразу появляется выражение превосходства? Разве вы ничего не боитесь?
Сунув руки в карманы, рассеянно глядя ей в лицо, дон Рауль обдумывал вопрос:
— Наверное, я боялся бы потерять что-нибудь по-настоящему дорогое мне и нужное. Случись подобное, я бы, пожалуй, обратился за помощью к самому дьяволу; хотя вы, вероятно, уверены, что я уже сейчас вожу с ним дружбу.
— По-моему, моя беспомощность в здешних краях доставляет вам удовольствие, а это нечестно.
— Лучше посмеяться над вашей пугливостью, чем вас постоянно жалеть. Пустыню нужно принимать такой, какая она есть, а, избавившись от страха, начинаешь проникаться ее очарованием и постепенно влюбляешься в нее. Это как в танце: первые несколько шагов спотыкаешься, а потом уже попадаешь в ритм.
Прежде сладкого следует испробовать горького. Таков закон жизни.
— Вовсе не нужно меня особенно жалеть, сеньор. Но я не заметила в вас сейчас ни тени сочувствия, и это меня задевает.
— Посочувствуй я вам — и вы бы шарахались от каждой букашки. Кстати, я делаю вывод, что вы очень плохо меня знаете. Вам еще многое предстоит узнать обо мне, а мне — о вас. Пожалуй, мы еще не раз споткнемся, прежде чем начнем попадать в ритм, а?
