Жанна окунулась в воду, словно желая отделаться от этих мыслей, но одна, самая назойливая, продолжала мучить ее. А что, если это и в самом деле ее seraglio? Принцесса наверняка исполняет любые прихоти своего любимого внука.
Встревожившись, Жанна вылезла из бассейна и завернулась в мохнатую простыню. Разгоряченное лицо рдело румянцем, а влажные золотистые пряди липли к шее. Белые плечи были, словно росой, окроплены капельками воды. Она боялась даже представить себе, что сделал бы Рауль, увидь он ее сейчас. И вдруг пугливо огляделась, будто ища укрытия, и, задрожав, еще сильнее закуталась в простыню. Паника охватила ее. Шаги по изразцам патио становились все ближе, через секунду слабый запах табака подтвердил ее опасения. Так и есть! Рауль совсем рядом… а она здесь, одетая более чем легко!
Она опять огляделась в поисках своей одежды, но та исчезла! Должно быть, забрала служанка. Жанна, путаясь в простыне, опрометью бросилась к комоду, выхватила первое попавшееся платье и набросила на голое тело, трясущимися пальцами застегивая пуговки, шедшие от горла до самого низу. Только потом она обернулась к зеркалу. Длинное, почти до полу, платье оказалось из мягкой шелковой парчи бирюзового цвета, при движении отливавшей золотом. Жанна сразу обратила внимание, как идет ей этот цвет, и смутилась еще больше. Тут из патио раздался голос, заставивший ее вздрогнуть:
— Не хотите ли ко мне присоединиться, chica?
Никогда еще она не испытывала перед доном Раулем такого смущения. Вместе они проехали полпустыни, спали под звездами на расстоянии вытянутой руки друг от друга, но теперь, находясь в его доме, облаченная в какие-то экзотические одеяния, она вдруг окончательно растерялась. Жанна взглянула в зеркало и увидела там отражение незнакомки.
— Жанна!
Поколебавшись, она подняла со столика поднос с едой и направилась в патио, где, вытянув ноги, в плетеном шезлонге сидел дон Рауль, с нетерпением поглядывая на дом. Легкий сигаретный дымок поднимался над его черноволосой головой и терялся в ветвях деревьев.
При виде Жанны он лениво улыбнулся и окинул ее внимательным взглядом: от жемчужных пуговок на груди до кончиков босых пальцев, выглядывавших из-под подола.
— Вы забыли обуться, — заметил он.
— Ничего, плитки здесь теплые, — она приблизилась к нему с подносом, ощущая себя босоногой невольницей, прислуживающей своему господину.
— Арабская одежда идет вам, berida.
— Не надо, прошу вас!
— Девочка моя, а сейчас-то я в чем провинился?
