— Что вы задумали? Куда собрались?
— Не могу притворяться… перед вашей бабушкой.
— Да разве я просил притворяться по уши влюбленной в меня? — Он резко встряхнул ее так, что цветы чуть не посыпались сверху.
— В-вы не понимаете!..
— Еще как понимаю, — огрызнулся он. — Вы до смерти боитесь, как бы обман не привел к свадьбе, но уверяю вас, до этого дело не дойдет.
— Вы уверены? — в глазах девушки светилось отчаяние, волосы растрепались, а одна из пуговок блузки расстегнулась при борьбе, и цветок стыдливо выглядывал оттуда, прижатый к теплой нежной коже. Жадным взором испанец смотрел на ее обнаженную шею, на им же самим произведенный беспорядок… губы кривились в каком-то подобии улыбки, хищной, тигриной, открывающей белую полоску зубов.
— Значит, при одной только мысли выйти за меня замуж вы сжимаетесь, как этот цветок? Не переносите моих прикосновений… так дрожите, что вот-вот упадете? Бедное дитя, — съязвил он, — неудивительно, что вы решили сбежать. Вот только куда? Здесь, в пустыне, есть еще один оазис, но вы не сможете до него добраться, а дальше — многие мили песка, да еще океан, если вы хотите вернуться в Англию. Придется, chica, остаться и закончить то, что мы с вами уже начали. Принцесса знает, что вы здесь, и вы с нею непременно встретитесь.
— Пожалуйста… — Жанну потрясла его глубокая убежденность, что ей омерзительны его прикосновения и мысль о свадьбе с ним. На самом деле для нее невыносимо то, что она встанет между ним и Ракелью. Тогда он просто возненавидит ее.
— Что «пожалуйста»? — язвительный тон дона Рауля немного смягчился. — Хотите, чтобы я вас отпустил?
— Да, — пришлось сказать ей, хотя всем своим существом она жаждала вечно пребывать в его объятиях, неважно, грубых или нежных. «Не будь Ракели, — подумала Жанна, — и я махнула бы на все рукой. Пусть свершится то, чему свершаться суждено всегда».
— Отпущу, если пообещаете, что не станете делать глупостей.
— Глупостей? — повторила она.
— Например, искать кого-нибудь в проводники через пустыню, чтобы сбежать от меня.
— Не требуйте от меня никаких обещаний. Сами ведь знаете…
— Да никто и не собирается принуждать вас выходить за меня замуж, — раздраженно отозвался он. — Это все ваши фантазии. Жениться на вас — все равно, что взять в жены куклу… холодную, бесчувственную куклу, с которой мне решительно нечего делать. Понятно? — Испанец опять встряхнул ее, а потом, словно желая наказать и тем утихомирить свой гнев, притиснул к себе с такой силой, что она вскрикнула от боли, и пылающими губами впился в теплую обнаженную ямочку между плечом и шеей. Жанна почувствовала, как воля к сопротивлению слабеет в этих сильных объятиях, тает в жарком, властном призыве его горячего тела. Все теснее он прижимал ее к себе, почти переламывая пополам. Жадными поцелуями покрывал шею, подбородок, пока, наконец, силой не завладел ее губами и не впился в них глубоко, потом еще глубже, так что, ей, почти бездыханной, оставалось только, уцепившись за мощные плечи, бессильно повиснуть в его объятиях и позволить ему и дальше выражать свой гнев этим старым, как мир, способом.
