Еще не успев успокоиться, Дженна услышала голос Глина. Внезапно она пожелала, чтобы Глин не догадался, что человек, впервые попавший в этот дом, сумел мгновенно перевернуть с ног на голову ее мирок.
— Сюда, Глин! — почти истерически позвала она. Глин вошел в гостиную с настороженным видом.
За ним следовал Ален Лемаршан — он выглядел скорее подозрительным, чем заинтригованным. К счастью, Глин произнес те самые слова, каких ждала от него Дженна:
— Привет, дорогая. Я заехал посмотреть, как ты справляешься туг одна.
— Со мной все хорошо. — Дженна улыбнулась, и естественная мягкость вернулась на ее внезапно изменившееся лицо — прелестные губы изогнулись в улыбке, глаза засияли. И по внезапному побуждению Глин склонился, чтобы поцеловать ее. Он почти никогда не называл Дженну «дорогая» и, разумеется, никогда не целовал ее при посторонних, но в атмосфере комнаты было нечто странное — что именно, Глин не мог понять. Дженна выглядела совсем другой — смущенной, более живой, чем обычно, и Глину вдруг показалось необходимым открыто заявить о своих правах.
— Мне пора, мадемуазель. Но вы, должно быть, понимаете, что дело не завершено.
Голос Алена Лемаршана нарушил идиллию, и Дженна вскинула голову, покраснев еще сильнее. Лемаршан скептически встретил ее взгляд и удовлетворенно улыбнулся, убедившись, что Дженна не в состоянии долго смотреть на него в упор.
— Я напишу вам, — почти угрожающим тоном пообещал он.
— Могу ли я узнать, в чем дело? — Волнение Глина побороло сдержанность, но Дженна не успела ответить: француз ловко перехватил инициативу.
— Сущие пустяки, месье, — холодно отозвался он. — По большому счету дело касается вас только в том случае, если вы очень близкий друг мадемуазель Брайант. Это семейное дело. — Он вежливо кивнул удивленному Глину и направился к двери. — Я ухожу.
— Минутку! — Глин поправил очки и нахмурился, быстро переходя к роли семейного адвоката. — Я — поверенный Дженны.
— Vraiment?[3] — Ален Лемаршан обернулся и иронически оглядел их обоих. Его губы вздрогнули — очевидно, он вспомнил о поцелуе. — Странные у англичан нравы, — ехидно заметил он. — Но если вы утверждаете, что вы — ее поверенный, мне придется поверить вам. Я — сводный брат Дженны. В конце концов, это более близкая степень родства. A bientot[4], Дженна.
Взглянув с удовлетворенной улыбкой на ее красное лицо, Лемаршан вышел.
— Что происходит? — Казалось, впервые за все время их знакомства Глин утратил привычную сдержанность. Настороженность сменилась на его лице подозрительностью и была приправлена изрядной долей желчности. — Конечно, пока я тебе не родственник, но знаю точно, что у тебя нет никаких сводных братьев.
