Люк открыл стеклянную дверь и направился к Сидни. Она подняла глаза и радостно улыбнулась ему, и эта улыбка рассыпалась в ее глазах озорными искорками. Его сердце забилось, как птица в клетке. Кровь гудела в ушах. Чувствуя себя нескладным подростком, он опустился рядом с ней.
Нежное дуновение ветерка донесло до него ее легкий цветочный аромат. Он напрягся, пытаясь подавить возбуждение. Запоздало подумав, что лучше было бы оставаться на кухне и соблюдать дистанцию, Люк кисло улыбнулся, ему удалось выдавить:
— Приятный вечерок.
— Угу. — Она вгляделась в далекий горизонт. — Чудо!
Сидни произнесла вслух его мысль. Правда, его мысль относилась не к закату. Люк разглядывал легкие веснушки на маленьком носике Сидни, нежный изгиб ее щеки, мягкие очертания подбородка. Ему хотелось придвинуться поближе, изучить ее губами, руками…
Призывая голос разума, пусть и слабый, мужчина резко перевел взгляд на уходящее солнце и невольно сощурился.
— Эмили удалось уложить? — Ее голос прозвучал так тихо, что слился с плеском воды о край бассейна.
Он кивнул.
— Спит, как…
Сидни взглянула на него, улыбнулась, и в уголках ее рта появились крохотные ямочки.
— Как младенец?
Люк горько усмехнулся. Долгий путь отца-одиночки простирался перед ним, как Желтая Кирпичная Дорога. Та сулила награду отважным путешественникам в Изумрудный Город, но что ожидало его в конце этого тернистого пути? Сумеет ли он прошагать по дороге один? Справится ли со всеми трудностями самостоятельно?
Странные чувства охватили Люка. Он не подготовлен к таким испытаниям. Все чаще и чаще он думал, имел ли право брать на себя ответственность за ребенка. Люк не представлял своей жизни без Эмили, но каждый день, за каждым поворотом его ждали новые открытия. Он и радовался им, и боялся их.
— Она заговорила.
Сидни подняла брови и заговорщически улыбнулась.
— Что же она сказала?
— Не знаю. — Люк вдруг усомнился, что действительно слышал «речь» дочери. — Она говорит на каком-то неведомом языке. Тарабарщина.
— Детский лепет, — поправила Сидни.
— Но сегодня… — внезапно у него перехватило дыхание. — Сегодня она сказала «папа».
— Ах, Люк! — Сидни, положила руку ему на плечо. — Как же это здорово!
Люк испытал громадное чувство облегчения и благодарности. Сидни не стала смеяться над ним, уверяя, что ему померещилось. Не стала ссылаться на то, что все младенцы издают такие звуки, которые чокнутые отцы принимают за желанные слова.
Посмотрев ей в глаза, он увидел, что Сидни действительно этому рада. Люк расплылся в широкой улыбке.
