— А где вы жили?
— В Канзас-Сити.
— Тогда почему в Даллас? — Его любопытство стало уже неприличным, но он не мог остановиться.
— Моя сестра училась здесь. И братья живут недалеко. Так что это было возвращением домой.
Пауза затянулась. Люк ждал продолжения, но Сидни молчала.
И тут он увидел слезу, скользнувшую по ее нежной бледной щеке. Он наклонился вперед и стер ее.
— Сид… Сидни… Простите, мне нельзя было…
— Вы не виноваты. — Она пыталась улыбнуться.
Он пододвинул свой стул поближе к ней, и ее обтянутая шелком нога коснулась его ног. У Люка пересохло во рту.
Собрав все силы, он заставил себя встретить ее взгляд.
— Вы все еще любите… своего бывшего мужа? — Люк, замерев, ждал ответа, сознавая, какое разочарование ждет его, если она ответит положительно.
— Нет. Нисколько. — Ее голос звучал уверенно. Люк перевел дыхание. — Его измена избавила меня от всякого чувства. Теперь я ничего к нему не испытываю. Самое обидное… — Сидни затихла, и нижняя губа у нее задрожала. Она прикусила ее, и розовая кожа побелела. — Что та женщина… ждала ребенка от Стэна.
Внезапно она вскочила и бросилась к выходу.
Люк заморгал от неожиданности. Чувство вины ожгло его. Слишком много вопросов он задавал. Только бередил давно затянувшиеся раны. Люк ринулся вслед за Сидни.
Он поймал ее за локоть и повернул лицом к себе. Ее слезы рвали ему сердце. Он обхватил ладонью ее подбородок. Она смотрела на него бездонными, увлажнившимися голубыми глазами, и Люк не смог устоять. Он наклонил голову и на секунду замер. Женщина приоткрыла губы, то ли от предвкушения, то ли от удивления. И он поцеловал ее.
Ее губы были еще мягче, чем он думал. И слаще. Вкус сливок и сахара на ее губах перемешивался с тонким ароматом миндаля.
Грохот за спиной вернул его на землю.
Люк похолодел. Черт побери! Он забыл про Эмили.
Люк еще не успел отвернуться от Сидни, от ее притягательных губ и удивленных голубых глаз, но уже знал, что стряслось у него за спиной.
Сам виноват, черт побери! Сам виноват!
У него опустились плечи. Нервы были на пределе. Не из-за Сидни, не из-за Эмили. Он винил только себя.
Люк оторвался от Сидни и ринулся обратно к столу. Под ногами хрустели осколки тарелочки, в которой был «апельсиновый снежок». Он поскользнулся на тающем десерте, но удержался на ногах. Взгляд Сидни, казалось, обжигал его сзади, но он не знал, сердится ли она из-за его нахальства.
И тут Люк сфокусировал взгляд на своей дочери.
Вокруг царила тишина, которую прерывали только радостные возгласы Эмили. Впечатление было такое, будто все посетители и весь персонал гневно уставились на него, рассерженные его ротозейством.
