«Конечно умею, — засмеялся он, — но теперь у меня пропало всякое желание, раз они это не так понимают. Пошли в балаган!»
Трое детей покинули торговые ряды и побежали узким подземным переходом, проложенным под одним старинным домом, прямиком на маленькую площадь. Далеко позади осталось светлое пятно входа. Все, что ветер подхватывал на площади — солому, фантики, выброшенные бумажки, бечевки, куринные перья и всякую всячину — он сгонял сюда, в переход.
Выбравшись наверх, Гайни, Гауни и Сибилла отправились искать тир. Найти его было проще простого: оттуда неслась пронзительная музыка, непрерывно раздавалось щелканье выстрелов. Везде были развешаны разноцветные флажки. Канатоходец уже бегал над головами по своему раскачивающемуся канату. Иногда казалось, что он теряет равновесие, и тогда раздавались крики зрителей, а женщины закрывали при этом руками рот. Глаза они не закрывали, потому как несмотря на страх, перехватывающий дыхание, они все же не желали пропустить момент, когда он, не дай Бог, рухнет вниз. Ему дивились все: ведь он не натягивал под канатом защитной сетки, только стелил на мостовой тонкий слой мелко нарезанной соломы. Возможно, отсюда и произошло его прозвище: Соломорезка.
Сибилла стояла возле тира, среди столпившихся зрителей и смотрела, как люди стреляют в жестяных зверей, чтобы выиграть гипсовых. И в эти минуты сквозь общий шум и гул до ее слуха донеслись отрывочные звуки шарманки. Она ловко проползла под ногами у взрослых, поскольку никто не собирался ее пропустить, и, прислушиваясь, пошла. Сибилла искала этот непрерывный печальный звук, пока не оказалась рядом с певцом Фридолином.
Фридолин стоял возле старого каштана и прислушивался к людским шагам. По ним он угадывал, куда идут люди — к нему, чтобы послушать песни, или мимо.
Сибилла поднесла к губам птичку и подула в нее. Когда раздался тихий свист, она смутно почувствовала, что это тот самый звук, который исходит из шарманки, тот же тон. Как будто глиняная птичка и шарманка — одно целое. Она не имела понятия о том, что и та и другая появились из одной и той же массы, только сделаны по–разному. Но это было не так уж важно.
Она опять подула: «Ку–ку! Ку–ку!»
Фридолин прислушался и повернул голову в ту сторону, откуда раздавался звук. Люди, ожидавшие от него пения, сердито забубнили: они считали, что глиняная птичка попросту мешает пению.
Фридолин улыбался и отвечал Сибилле и ее птичке, извлекая из шарманки такие же звуки.
