Молекула дезоксирибонуклеиновой кислоты Косселя и Левена, которая запросто может оказаться единицей жизни, — это спираль, обернутая вокруг спирали.
Формой Возрождения был двенадцатигранник с его пентадами треугольников, закрытым порядком, морской звездой и тосканской звездой, перепончатым куполом, долгими перспективами шахматных порядков в полах, потолках, садах, батальонах, с его триангуляциями карт Меркатора, секстантом, теодолитом.
1919–й год начал век спирали — спирали Гёте, воронок Декарта, пропеллера, крутого виража аэроплана, вращения вылетающей из ружья пули, бурения нефтяной скважины, динамического кольца пружины, лирического подъема революционной истории, смерча.
Статическая аллегория воздела свой античный факел над Америкой. Триумфальные арки Франции были всего лишь империалистическими воротами цезарей и диктаторов.
Татлинский монумент Третьему Интернационалу был вихрем сродни вихрю музыки и толчком вверх, точно красный флаг взметается ввысь руками нищих и угнетенных.
Он был живым.
Из квартир, спроектированных Ле Корбюзье и Фрэнком Ллойдом Райтом, москвичи смотрели каждый вечер на вращающийся экран и видели образы, снятые Довженко, Эйзенштейном, Шкловским, Кулешовым.
Шостакович, Стравинский, Прокофьев из громкоговорителей.
Ленин, с поднятым подбородком и вытянутой вверх рукой:
— Помяните мое слово!
Ленин в своей кепке из шотландки пришел посмотреть на модель монумента.
Николай Пунин стоял рядом, голубые глаза его сияли разумностью за очками, ясными, как дождь. Пока Татлин говорил, он записывал в маленький блокнотик.
— Эта башня — образ революции. Ее памятник, ее воздетый кулак, величие ее помысла.
Татлин был одет в свой бушлат и инженерскую фуражку. Курил он трубку с английским табаком. Они с ассистентами — Софьей Дымшиц–Толстой, Т. М. Шапиро и И. А. Мейерзоном — много месяцев трудились над масштабной моделью из дерева, проволоки и стекла.
Он объяснял Ленину, что действительное здание будет из стали и стекла.
— Это мастерский сплав, сказал Виктор Шкловский, новой технологии и революционной чуткости.
Ленин не сказал вообще ничего.
