— Нет, товарищ Сталин.
— А что же Вы делаете?
— В тюрьме сижу.
— Нашел время сидеть! Идите, принимайте наркомат боеприпасов! <…>
Проходит 7 лет, Ванников вызывает к себе двух научных сотрудников.
— Игорь Евгеньевич, Андрей Дмитриевич, вот надо ехать на объект.
А объект — это закрытый город. Арзамас-16.
— Ну, знаете, у нас дети, жены…
— Але, да, слушаю. Да. Они у меня сидят. Но вот говорят, что у них дети, жены. Хорошо, Лаврентий Павлович, хорошо…
— Вы знаете, товарищи, вот звонил Лаврентий Павлович, он очень рекомендовал вам согласиться поехать на объект.
Это были будущие нобелевские лауреаты, правда, за разные работы. Один — Игорь Евгеньевич Тамм, академик, руководитель теоретического отдела ФИАНа, а другой — его аспирант Андрей Дмитриевич Сахаров. Так они поехали на объект. И ничего особенного. А разговаривал с ними министр Б. Л. Ванников (1897–1962), который перед этим проделывал такие же кульбиты судьбы. Я, конечно, не призываю вас завидовать судьбе этих людей, и совсем не обязательно брать с этого пример. Но одно я вам должен сказать. Было время, когда дело считалось главным».
Там же. С. 142
УК 05-04-07
«Я — английский и японский шпион»
А. И.: «Вы не ищите виновного, я признаюсь. Товарищ Вышинский со мной бы очень хорошо поработал, я бы все подписал — английский, японский шпион. Как один наш знакомый, его обвиняли в том, что он их всех шпион. Он говорит: „Правильно. Хирохито, император Японии, я его шпион, его мама с моей мамой училась в одном хедере“. Следователь все записывает, ему это до фени. Но попало к старшему: „Что ты, дурак, делаешь? Хедер — это еврейская школа“. Все равно расстреляли, это неважно».
Из архива А. И. Воробьева и Н. Е. Шкловского,
переданного ими Б. Г.
О Е. В. Гембицком (1919–1998)[6]
Профессор Ю. Ю. Бонитенко рассказывал о трех эпизодах.
Эпизод 1
Е. В. Гембицкий просит поставить диагноз пациентке только по пульсу:
Профессор Е. В.: Скажите хотя бы предположительно, о каком заболевании идет речь.
<…> Я удивился. Болезнь по пульсу — это что-то из древней восточной медицины. Стал пальпировать, как учили, на обеих руках. Справа пульс определялся отчетливо, а вот слева практически отсутствовал. Асимметрия определялась и на сонных артериях. <…> Ясно было, что речь идет о сосудистом заболевании, однако вряд ли врожденной окклюзии (не было атрофии конечности). В памяти всплыло название: «Болезнь отсутствия пульса».
— Неплохо, — сказал шеф, — а по автору не помните?
