«Кто-то умер?»
«Да».
«Хели?»
«Да».
«А дети?»
Тишина. Слезы.
«И Тимо тоже мертв?»
«Был мертв. Его удалось реанимировать. Что с ним сейчас, не знаю».
«А Фини?»
«Она в тяжелом состоянии. Без сознания. Дети доставлены в больницу. А теперь мы отвезем тебя домой».
Я не противлюсь.
Однажды в юности я попала в аварию. Мой тогдашний друг привез меня к себе домой и укутал в теплое одеяло.
«У тебя шок. Тепло — вот что для тебя самое важное».
Этому его научили на курсах вождения автомобиля.
Вот и Анна с Сабиной снимают с меня куртку и укладывают меня в постель. Эти сами самой разумеющиеся действия создают у меня краткое ощущение безопасности.
Я в шоке.
Меня трясет, — мне кладут грелку.
Я плачу, — мне подают носовые платки.
Я задаю вопросы и получаю на них ответы.
Все просто. До банальности. Мне важны эти простые ритуалы. Мир и в этот момент, когда моя жизнь пущена под откос, в какой-то степени предсказуем.
Есть вещи, которые я способна держать под контролем. Я могу просить помощи. Могу чувствовать тепло грелки. Могу благодарить.
Я цепляюсь за эти пустяки. Так утопающий из последних сил хватается за спасательный круг. Грозный океан, готовый меня поглотить, бесконечно огромен и неизмеримо глубок. Инстинктивно чувствую: я не могу себе позволить отключиться и не уделять внимание хорошему, как бы мало оно ни было. Я концентрируюсь именно на этих мелочах. Всеми своими чувствами, каждой клеткой своего существа.
Анна и Сабина подчеркнуто плавными, медленными движениями зажигают свечи. А из меня льется словесный поток. Я испытываю потребность излагать факты вслух, проговаривать их снова и снова.
«Хели мертв, и дети, возможно, тоже умрут. Хели мертв. И Тимо, скорее всего, тоже. Фини изувечена».
Есть вещи, которые я способна держать под контролем. Я могу просить помощи. Могу чувствовать тепло грелки. Могу благодарить.
Время от времени я превращаю свои утвердительные предложения в вопросительные. Чтобы выслушивать неизменно одинаковые ответы.
«Хели мертв?»
«Да. Хели мертв», — подтверждает Анна.
Я повторяю предложения как мантру, до тех пор, пока не оказываюсь в состоянии хоть как-то осознавать ужасную правду. После чего принимаюсь разговаривать с Хели и с детьми. Я зову Хели. Говорю ему о том, как сильно его люблю. Призываю детей держаться. При этом я чувствую жизненную силу Фини и знаю, что Тимо уже нас покинул.
«Хели где-то рядом», — шепчет Сабина, и — да! — я тоже его чувствую. Он свет и тепло — светящийся шар посредине комнаты.
