– Все мы из звездной пыли.
– Чем будем питаться?
– Если не любишь ягоды, то есть зерновые хлебцы и минеральная вода.
Он развернул спальный мешок.
– Где будешь спать? – спросила она.
Он предпочел ничего не ответить, чем объяснять, что будет подзаряжаться энергией и избавляться от токсинов, мешающих его существу проникнуться вибрациями Вселенной.
– А что за суровый режим, о котором ты говорил?
– Мисоги Хараи.
– В чем это состоит?
– Медитация, ледяные обливания, пост, одиночество голод. Садишься в дза-дзен под водопадом, который обрушивается на твой череп…
Она укусила хлебец и запила женьшеневым напитком.
– Ты красивая, когда ешь.
– Только когда ем?
– У тебя есть чувственная связь с миром.
Сумерки сгустились одновременно с рождением ночных звуков. Лес терял прозрачность, ширился, сливаясь с небосклоном. Вскоре Сильви уже не различала Натана.
– Ты уверен, что мы ничем не рискуем?
– Это самое надежное место в мире.
Измученная долгим переходом, она не успела углубиться в этот предмет. Натан застегнул ее спальный мешок и стал медитировать, вдыхая туман, поднимавшийся с озера.
Над Пекином, в синем небе, с каждым днем становившемся все синее, вставало солнце. В саду камней, окаймленном пятииглыми соснами, софорами и кипарисами, столетние стволы которых тоже приобрели в конце концов каменистый блеск, Янь исполнял, стоя босыми ногами на плитах, медленные и четкие движения гимнастики тай-цзи-цюань. В Пекине такие сады были оазисами благоуханного спокойствия и источником животворной энергии. И просто незаменимы для мегаполиса с четырнадцатью миллионами жителей, опутанного автострадами и окружными дорогами с их постоянными пробками. Сад Яня, как и многие другие, был разбит согласно энергетическим и философским принципам. Прибежище покоя и медитации, воссозданная в миниатюре и идеализированная природа, в которой китайский сановник черпал изначальную энергию, отстраняясь от суеты человеческих дел. Очищенная, гармоничная и метафоричная, эта мини-вселенная одновременно конденсировала и излучала. Вместо завтрака Яиь подкреплялся хитроумным сочетанием первоэлементов – воды, дерева, земли, металла. Улавливал жизненную силу, ци, возобновлял связь с порядком вещей. Янь стал мудрым человеком и выдыхал свою мудрость за пределы Лунных врат, открывавшихся в остальной мир. И это дуновение мудрости, внушенное Дан Ка, его тайным советником, превратилось в настоящий ураган. Культурная революция Мао осталась далеко в прошлом. Народ переживал новую эру, эру Яня, эру зеленой революции. Когда он пришел к власти, китайская столица была отнесена Всемирной организацией здравоохранения к третьему разряду, то есть к самым загрязненным городам мира; отчет ГИИМБ, оценивающий страны по степени их содействия безопасности, правам человека и охране окружающей среды, ставил Китай на девяносто пятое место из ста пятидесяти. Янь схватился с проблемой врукопашную, начав со столицы, задыхавшейся под колпаком непригодного для дыхания воздуха. Для этого у него хватало власти. Преимущество авторитарного режима в том, что страну можно исправить гораздо быстрее, чем когда стоишь во главе демократии. Янь создал должность министра окружающей среды, выделил двенадцать миллиардов долларов, чтобы очистить город, перейти на обессеренный уголь или природный газ, закрыть химические, металлургические, машиностроительные заводы, построенные в эпоху диктатуры пролетариата. Он не пощадил даже сталеперерабатывающее производство объединения «Шуганг», гордость маоизма, использовавшее сто тысяч рабочих. Другой источник загрязнения, на который нацелился Янь, был автомобиль. Строгий запрет на машины, превышающие нормы вредных выбросов, и призыв пользоваться велотранспортом. Была запущена амбициозная программа по поиску нового природного горючего. А тем временем правительство обязывало использовать помимо бензина сжиженный и сжатый газ. Пекинский градоначальник, поначалу принявший эту программу без особого энтузиазма, изменил свое мнение, когда благодаря этой зеленой революции город добился права на проведение Олимпийских игр.
