А на второй день Сетрак специально отвез нас в Эшеры, соседнее село, где был дом его младшей сестры Асмик. Он ткнул пальцем в угол у забора и закричал радостно:
– Смотри, Моторов, мне никто в вашей больнице не верил, а я правду говорил! Видишь пальму? Всем расскажи, что пальму видел!!!
И вправду пальма, хотя не очень большая и без бананов, но вполне реальная.
Нам поначалу было странно наблюдать, как Сетрак, инвалид, парализованный с детства, лихо гоняет на своей машине. И вообще, у него был очень насыщенный и вполне полноценный образ жизни. Он в своей комнате шустро перелезал с кровати на кресло-каталку, выезжал на нем на балкон, где была сооружена лебедка типа лифта, опускался на первый этаж и уже минуту спустя сидел за рулем своих “жигулей”. А через час мог оказаться где угодно, хоть в Пицунде.
Наверное, ни в каком другом месте ему не было бы так хорошо. В этом смысле приморский город стал для Сетрака идеальным местом. К тому же он имел кучу друзей и знакомых, которые частенько с наступлением темноты съезжались на машинах к нему во двор. Они смеялись, играли в нарды, пили кофе и курили, иногда, судя по дыму, даже запрещенное. В общем, шла настоящая развеселая жизнь.
Наш Рома сразу стал местной знаменитостью. И не только из-за своего характера, но и из-за экзотической для этих краев внешности. Он был абсолютным блондином, белым, как дверца холодильника. Его немедленно стали все тискать, хотя Рома такого рода вольности не уважал.
– Ромик-джан, – частенько спрашивали взрослые, усаживаясь в кружок, – нравится тебе у нас?
– Нет, не нравится! – спокойно и твердо отвечал Рома, фирменно произнося букву “р”, как будто заводил маленький моторчик.
– Вай, вай! – сокрушенно начинали качать головами гумистинцы. – Почему, Ромик-джан?
– Да надоели эти дурацкие грузины! – объяснял им Рома. – Пристают каждый день!
Сразу же следовал взрыв смеха, ох уж эти извечные подколки между армянами и грузинами, но хозяевам нашим было невдомек, что имелись в виду никакие не грузины, а именно армяне, просто Рома еще не понимал таких тонкостей. Хотя наш сынок был далеко не прост.
– Ромик-джан! – спросила у него однажды Майрам, мать Сетрака, та самая, что сунула мне в Москве пятидесятирублевую купюру в карман. – Какую бабушку больше любишь?
– Тебя! – не задумываясь, выдал Рома со своим традиционным лукавым выражением и рассмеялся.
– Вай, какой хитрый! – с восхищением произнесла Майрам. – Как еврей!
Майрам вела большое хозяйство, уже в пять утра она поливала огород, потом собирала урожай, а к восьми Сетрак отвозил ее на рынок, забирая под вечер.
