— Там внизу поджидают журналисты.
Мама стояла у окна моей одноместной палаты и смотрела на улицу.
— Выстроились до самого Ландверканала.
— Я теперь прославлюсь?
Она вздохнула.
— По-видимому, это неизбежно. И ты прославишься, и Оскар. Но только на несколько дней. Мы живем в мире, который быстро все забывает.
Когда мама вошла и без слов осторожно обняла меня, я тут же разревелся. Мама была вся в черном и выглядела как кусочек полночи, и лицо совсем расстроенное. Все из-за меня, подумал я. Но это было не так. Вчера умер дядя Кристиан. Я знал, что мама с ним не очень-то ладила, но все-таки он был ее братом.
Мама возвратилась в Берлин только из-за меня, всего на несколько часов. Теперь ей снова надо было ехать вниз и налево на похороны и так далее. Мне правда было ее очень жалко, но еще я немножко радовался, что дяде Кристиану теперь все-таки придется лежать в гробу без меня. Одному ему наверняка будет намного удобнее.
— Знаешь, что самое невероятное и потрясающее? — спросила мама и подошла от окна к моей кровати, чтобы присесть на край.
— Самое невероятное состоит в том, что Кристиан все завещал мне. Больше у него никого не было. Довольно грустно, как ты считаешь?
— Что значит завещал?
— Оставил в наследство. Все имущество. Деньги, машину — все.
— Мы теперь богаты?
— Как посмотреть. И дом тоже…
— Что, нам разве надо будет переехать? — вскрикнул я испуганно.
— Не надо.
Мама погладила мою перевязанную руку. И пристально посмотрела мне в глаза.
— Но мы переедем.
Нет, ну это просто вообще! С сотрясением мозга думать трудно. Но что-то во мне думало совершенно само по себе: если мне придется переехать по карте вниз и налево, то я потеряю своего друга Оскара, и фрау Далинг, и ленивчики. Буду ходить в другой учебный центр, а Вемайер так и не прочтет мой дневник. И у Бюля с мамой никогда уже ничего не сладится, и там внизу слева наверняка нет бинго-клуба. Как мама решилась на такое, не поговорив со мной? Я возмущенно смотрел на нее и не понимал, чему тут можно так глупо ухмыляться.
— Знаешь, я слышала, — очень медленно сказала мама, что в одном доме на Диффенбахштрассе довольно скоро освободится квартира. Наверху, на шестом этаже. С террасой на крыше и так далее. Это значит, у нас будет феноменальный вид на Берлин.
Сердце у меня начало оттаивать.
— Тогда мы будем жить над Бюлем! — выпалил я.
— Да. Прямо над полицейским.
Мне все еще было страшно неловко, что я так ужасно ошибся в Бюле. Но откуда я мог знать, что он не только комиссар уголовной полиции, но и что ему поручено расследовать дело о похищениях? Поэтому он смог нанести шестой красный кружок на план города еще до того, как про похищение Оскара узнали все. Поэтому и позвонил придурошному отцу Оскара и ругал его по мобильнику. И поэтому дяденька из службы экстренных вызовов решил, что я над ним издеваюсь, когда я попытался настучать ему ни много ни мало на расследующего это дело комиссара.
