– Кто? – не понял Грущо, дремотно дрейфуя на волнах только что полученного блаженства.
– Кто-кто! Андреев и Шубин.
– Откуда я знаю? Это же сон…
– Нет, это не сон. Ты лучше вспомни.
Какая-то тень не то предупреждения, не то угрозы в ее голосе заставила Грущо открыть глаза.
– Вспомнить что?
– Ну, были съемки у тебя в кабинете или не были?
Грущо выпростал руку из-под ее головы и приподнялся на локте над этим странным созданием. Прекрасная и скульптурно-точеная плоть с разметавшимися по подушке волосами, тонкая шея, узкие и снова манящие ключицы, маленькая грудь с темными сосками, лира живота и виолончель теплых бедер, переходящих в такие стройные и такие, оказывается, сильные ноги, – эта, я повторяю, божественная плоть лежала перед ним на смятой простыне. Но именно эта еще только что нежная, пылкая и жаркая плоть смотрела теперь на него своими совершенно холодными глазами. И ждала ответа.
– Гм… – сказал Грущо и снова лег головой на подушку, устремив глаза в потолок. – Рассуждаем логически. Если я, начальник Тишинского отдела полиции, там, на Пушкинской площади, арестовал этого Андреева сразу после покушения на Шубина, то куда я его привез? В Бутырку? В Матросскую Тишину?
– Ну, не знаю. Наверно…
– Нет! Ни в Бутырку, ни в Матросскую Тишину я его везти не могу, он еще не осужденный. И значит, куда я его везу? К себе в отдел, в свой «обезьянник». Чтобы доложить наверх и получить приказ, куда его сдавать – в прокуратуру или сразу в Следственный комитет Бастрыкину. Ясно?
– Но этого ничего нет ни в первом сне, ни во втором.
– Значит, вырезали. Но факт есть факт: я его арестовал, привез в свой отдел и посадил в «обезьянник». А Шубин пришел и просит: дай поговорить с артистом, он член моего Союза кинематографистов. Но не буду же я и Шубина в «обезьянник» сажать! Значит, я дал им свой кабинет, вот они и поговорили. Еще и мои сигареты выкурили!
Рогова от изумления села в кровати.
– Я не понимаю – ты это сейчас сочинил или так было на самом деле?
– На самом деле, – он хватко взял ее за талию и привлек к себе, – я хочу тебя съесть. И съем!
– Как? Опять? – изумилась она. – Ты же только что…
– Я?! Ничего подобного! Это тебе приснилось!
